"Юрий Домбровский. Статьи, очерки, воспоминания " - читать интересную книгу автора

загнать, и с кашей съесть. При всем этом она еще и неграмотна! Так куда же
ей до гамсуновских мистических героинь. Да и любовник ее - незадачливый
русский барич или чиновник - вовсе не лейтенант Глан!
А между тем Олеся по-настоящему прекрасна. У нее все свое, все
неповторимо - и лесное обаяние, и невозмутимость души, и детская ясность и
трезвость сознания, и та сила, которая струится на всех, кто с ней
встретится. Она умеет заговаривать кровь, передавать свои веления на
расстоянии, велит - и вдруг человек поскользнется и упадет на ровном месте;
захочет - и за много, много верст он внезапно задрожит от страха и выскочит
из пустой комнаты.
Сейчас всеми этими штуками занимается специальный отдел психологии. Но
в те годы и в тех местах этот дар, конечно, был окружен такой непроницаемой
тайной, так погружен в мир потустороннего, что цыганка, владеющая им, и
вправду должна была казаться дружком черту или любовницей "самого его". Так
вот: ни на что подобное Куприн не пошел. У него нет ни филинов, ни
смертоносных засасывающих топей, ни цыганских чар. Перед настоящей любовью
дар Олеси - ничто. Да и бабушка ее тут ничем не может помочь, потому что она
совсем не ведьма, а обыкновенная знахарка. Таких и сейчас в этом краю
сколько угодно. Ясным лесным духом, холодком и свежестью овеяна полесская
повесть Куприна. Как с первых же строк входишь в смолистый густой бор, так и
не покидаешь его до последней строчки. Это тот самый бор, куда с ружьем за
плечами то по тропкам, то по перелескам и полянкам и пробирался однажды
рассказчик. В одной из таких полянок и стояла в ту пору черная покосившаяся
избушка. В ней произошла первая встреча рассказчика с Олесей. И вот что
интересно: и старая цыганка, повторяю, в повести есть, и котел с травами у
нее в печи кипит, и какая-то тайна ее окружает, а никаких мистических
потусторонних теней ни над избушкой, ни на ее обитателях нет. И живут в этой
чертовой сторожке посередине бора простые бедные люди - живут, зарабатывают
на хлеб да на кашу, боятся пристава, обед готовят, гостя встречают. И сама
Олеся - чудная, простая, обаятельная, светлая девушка. Ничего ведьмачьего в
ней и в помине нет. Впрочем, ведь в русском языке слово "ведьма" происходит
от корня "ведать", то есть быть мудрым. Так что если исходить из этого
старинного значения слова, то, пожалуй, можно назвать цыганочку Олесю и
верно ведьмой. Она знает не только все тропы, все ложбинки родного бора, ей
не только знакомы все голоса леса, но и дар познания людей у нее
исключителен. Герой и рассказчик оказывается совершенно не в состоянии не то
что разделить, а понять ее любовь. И она знает это. Ее чувство задыхается в
пустоте, как пламя, догоревшее до конца на голой, убитой земле. И вот как-то
она забирает свою старуху и уходит. Домик в лесу снова пуст. Некого больше
любить, обольщать, бояться, ненавидеть. Мужики успокоены. Барин уходит
печальный и растерянный. Так мы прощаемся с этой изумительной девушкой,
настоящей цыганкой.
После Куприна переход к Горькому кажется естественным. Они ведь почти
современники. Но в том-то и дело, что, мне кажется, в данном случае это
действительно только хронологический переход. В своих цыганских рассказах
("Макар Чудра" и "Старуха Изергиль"), то есть в самых первых, с которых и
началась литературная деятельность великого пролетарского писателя, Горький
ближе всего стоит к пушкинской проблематике и пушкинской философии, ибо оба
эти рассказа - раздумья о подвиге, о том, что сейчас у нас принято называть
презрением к смерти. Но у Горького это не презрение к смерти, а скорее