"Юрий Домбровский. Деревянный дом на улице Гоголя" - читать интересную книгу автора

Я начал. Это было мое первое публичное чтение: меня же слушали три
человека!

2 глава

Тут мне хочется сказать несколько слов о романе и его герое.
Оговариваюсь, отлично понимаю, что здесь это слово звучит попросту
несерьезно. Ведь речь идет о произведении всего-навсего на 8 печатных
листах, да притом еще и неоконченном, но что поделать? Во-первых, я тогда
действительно замахнулся на роман, а во-вторых, у вещи этой менялось
заглавие - в журнале она пошла под названием "Крушение империи", - но
подзаголовок оставался неизменным. Итак, роман "Державин". Я его не дописал,
не хватило ни сил, ни умения. Основная идея - преображающая сила творчества,
власть творенья над творцом - требовала таких средств выражения, которых у
меня тогда не было (не знаю, впрочем, есть ли они у меня и сейчас). На
пушкинский вопрос: гений и злодейство - две вещи совместные ли ? - я задумал
твердо ответить: нет! Ни в коем случае! Молодой Державин подходил для этого
как нельзя более. В самом деле, не сходя, как говорится в ученых статьях, с
твердой почвы фактов, невозможно понять, почему умный, дошлый, разбитной и
довольно-таки бессовестный армеец, готовый пуститься во все тяжкие, оказался
совершенно беспомощным, как только принялся за дело. Что он, этот народ не
знал? В этих краях не жил? Да преотлично знал! Тут родился, вырос, жил и,
как только получил свободу рук, так сразу просто закипел в действии. Он и
убийц подбирал, снаряжал и подсылал к Пугачеву и заволжских старцев и, как
въехал на коне, так сразу же целую мятежную деревню перепорол, мало этого,
даже разработал обряд особой театрализированной казни - ночью в лесу рядом с
церковным амвоном перед мокрым от страха попом вздернул двух бунтовщиков, а
других заставил, стоя на коленях, бить лбами и целовать крест на верность.
("И. И. Дмитриев уверял, что Державин повесил сих двух мужичков более из
поэтического любопытства, чем по необходимости", - писал об этом Пушкин. Ну
чем не Буонаротти из "Моцарта и Сальери"?) Словом, был он до крайности
деятельным, а получился из всего этого пшик! Под конец главнокомандующий,
как я уже говорил, даже сулил вздернуть его на одном суку с Пугачевым. И
самое главное - это было не просто проклятое невезение, не тяжелое стечение
обстоятельств, а Рок, прообраз всей дальнейшей его жизни. Вот он приближен,
взыскан, титулован, высочайше обласкан и ободрен, державная ручка возводит
его все выше, выше! - иди, поэт! Гряди, поэт! И поэт, как во сне, начинает
взбираться - один марш лестницы, другой - вот он уж так высоко, что скоро и
лезть будет некуда, но р-р-раз! - и сорвался, и покатился с грохотом по
ступенькам. Почему? Характер? "Я горяч и в правде черт"? Да, конечно, и это
было; с кем-то разругался, с кем-то что-то не поделил, а раз в споре,
забывшись, даже дернул императрицу за мантилью ("Посидите тут. Этот господин
слишком уж распускает руки", - сказала она по этому случаю вбежавшему
придворному), но главное все-таки не в этом. Главное в том, что как ни
обещал придворный поэт Державин: "Самодержавства жезл железный Своей
щедротой позлащу", - ничего доброго из этого не вышло. Писал, да не то. В
результате с Фелицей не сработались, с Павлом рассорился, а Александра
Первого так даже и очень больно задел: в оде намекнул ему на убийство отца.
В результате - отставка - Шлафрок, Колпак, Именье "Званка" и послание "Жизнь
званская". Все! Конец! Вот так представлялась мне жизнь Державина. Сейчас,