"Вадим Долгов. Быт и нравы Древней Руси (Загадки и Коды Древней Руси) " - читать интересную книгу автора

отношений слово "любовь".
В "Повести временных лет", кажется, один только раз (из 47) встречается
выражение, в котором слово "любовь" употреблено в значении "sex": "Инъ же
законъ Гилиомь. Жены в них орют зиждют храми и мужьская дела творять, но
любы творять елико хощеть, не въдержаеми от мужий своихъ весьма ли зрятъ".
Следовательно, мы имеем дело с сознательным нежеланием смешивать любовь
божественную / братскую и любовь половую, ибо второе значение ("низкое")
могло бросить тень на первое ("высокое"). В литературном языке для указания
на сексуальные отношения подыскивали другие слова: "похотьствовать",
"залежать", вполне привычное нам "спать" и пр. Слова эти, как правило, носят
негативный оттенок и подчеркивают греховность обозначаемого ими явления.
Отношение официальной культуры к вопросом пола кратко может быть
выражено категорическим утверждением летописца, что "женьская прелесть" есть
"зло". В религиозной литературе сексуальное влечение представляется как один
из видов дьявольского искушения, с которым необходимо бороться любыми
средствами.
Так, например, в "Киево-Печерском патерике", сборнике жизнеописаний
монахов Киево-Печерского монастыря, рассказано, как некий брат-монах был
одолеваем сексуальными желаниями, несовместимыми с его монашеским обетом, то
есть, как сказано, "боримъ бывъ на блуд". И чтобы избавиться от гнетущей
страсти, обратился к блаженному Моисею Угрину за помощью. Моисей наложил на
него обет - всю оставшуюся жизнь не говорить с женщинами ни одного слова, а
чтобы дать брату силы исполнить порученное, он "удари его в лоно" своим
посохом, с которым всегда ходил, "и абие омертвеша уды его, и оттоле не
бысть пакости брату", - таков "счастливый" конец истории. Преподобный Моисей
мыслился покровителем и помощником тех, кто хотел избавиться от сексуального
влечения. При помощи его мощей избавился от похоти "многотерпеливый" Иоанн
Затворник, который "весь животъ свой страсне брався с помыслы телесными".
Кость Моисея помогла излечиться от страсти и другому монаху, томимому "от
действа диаволя на вожделение плотское": по совету Иоанна он приложил ее к
своему телу, "и ту абие преста страсть и удове ему омертвеша". Почему именно
Моисей был помощником в такого рода проблемах, своеобразным "сексопатологом
наоборот", будет ясно из дальнейшего повествования.
В приведенных историях речь идет о монахах. Но "Киево-Печерский
патерик" был книгой для назидательного чтения не только в монашеской среде.
Авторы его стремились установить ценностные ориентиры для всего общества. В
"Патерике" выразились в наиболее чистом, законченном виде книжные идеальные
представления древнерусского общественного сознания, согласно которым sex -
зло и дьявольская страсть. Представления эти типичны для всей средневековой
европейской культуры, основанной на христианской, библейской системе
взглядов.
Однако уже по одному тому, что последовательное воплощение новозаветных
принципов привело бы к прекращению рода человеческого, можно предполагать,
что жизнь в значительной степени отличалась от провозглашаемого идеала.
Следы иных, повседневных, стихийных представлений о сексуальности видны в
памятниках, которые создавались в гуще реальной повседневной жизни. Это
законодательство; литература, связанная с исповедальной практикой; бытовые
зарисовки в житийной литературе. Немалую подмогу для изучения обыденных
представлений о сексуальности может дать эпос. Конечно, они просматриваются
гораздо хуже представлений идеологических, тех, которые сознательно