"Вадим Долгов. Быт и нравы Древней Руси (Загадки и Коды Древней Руси) " - читать интересную книгу автора

предотвращалось зло большее, сокрытое от современного наблюдателя. Так,
например, строгие и жестокие подчас меры по ограничению детской подвижности,
возможно, действительно отрицательно влиявшие на психику, позволяли
сохранить жизнь ребенку в условиях, когда родители вынуждены были отлучаться
для работы в поле или в мастерской и не могли обеспечить постоянный
присмотр1. Демоз приводит случаи злоупотребление этими, несомненно,
жестокими приемами (няня до состояния окаменения пугает ребенка, а сама
отправляется развлекаться), но не учитывает условий их обычного
функционирования. В конечном итоге, если бы воспитание в традиционном
обществе носило столь губительный характер, как это показано в книге Демоза,
человечество бы не увеличило многократно свою численность, а постепенно
вымерло. Если, рассуждая об общем уровне жестокости, сравнить древнее и
современное общества, то и здесь выводы могут оказаться совсем неоднозначны.
Неизбежная жестокость сохраняется, меняются только ее формы.
Постиндустриальное общество, конечно, требует от родителей скрупулезной
заботы о младенце, но терпимо относится к контрацепции и абортам, что лишает
возможности появиться на свет такое количество малышей, которое не идет ни в
какое сравнение со всеми замученными детьми Средневековья. С позиции
средневекового человека это могло бы показаться жестокостью никак не
меньшей, чем тугое пеленание и наказание розгами, производившееся "на благо"
подрастающему поколению.
1 О том, что этот обычай был известен и на Руси, говорят риторические
обороты, употреблявшиеся для того, чтобы подчеркнуть военное могущество того
или иного князя. Например: "...деду его Володимеру Манамаху, которьгмъ то
половоци дети своя полошаху в колыбели" или "...и начаша жены моавитьскыя
полошати дети своя, ркуще: "Александръ едет!" Несмотря на то что в
приведенных отрывках речь идет исключительно об иноплеменниках, сам обычай
был известен русским книжникам, конечно, не из этнографических экспедиций к
степным народам.
Родившийся младенец должен был как можно скорее быть крещен. Русское
Средневековье не отличалось в этом отношении от западного. Иначе, даже
будучи совершенно невинным, ребенок лишался возможности посмертного
благоденствия. Крещение только что появившихся на свет младенцев не вполне
соответствовало святоотеческим установлениям, но оттягивать момент крещения
было опасно, особенно в том случае, если младенец был явно болен. В
канонических ответах митрополит Иоанн II рекомендует крестить младенца даже
в случае его явной нежизнеспособности (невозможность "ссати матере прияти").
В дальнейшем церковь стремилась включить нового человечка в ритм
христианской жизни, заботясь, однако, о том, чтобы младенец не скончался от
чрезмерного усердия родителей, которые могут уморить его непосильным постом.
Крещеному младенцу нарекали христианское имя, во славу какого-либо
святого. Иногда вместе с именем к человеку прикреплялось прозвище его
небесного покровителя. Дочь князя Ростислава Рюриковича нарекли при рождении
именем Евросинья и "прозванием Изморагдъ, еже наречеться дорогый камень" в
честь преподобной Ефросиньи Измарагд, жившей в V в. н. э. в Александрии.
Упоминание в летописи заставляет думать, что "Изморагдъ" (Изумруд) стало
одним из употребляемых в обращении имен русской княжны, а может быть, даже
ласковым семейным прозвищем.
Христианское имя не было единственным именем человека. В домонгольской
Руси в большом ходу были не крестильные, а языческие имена, которыми ребенка