"Вадим Долгов. Быт и нравы Древней Руси (Загадки и Коды Древней Руси) " - читать интересную книгу автора

Несмотря на то что, как явствует из источников, изменять супругу ("блясти")
могли как мужчины, так и женщины, ругательство "блядь" употреблялось только
по отношению к женщинам (ст. 30 УЯ). По сути оно означало "неверная супруга,
изменница, похотливая гулящая женщина". Обвинение в перечисленных грехах,
очевидно, было необидным для мужчины. Нормы мужского поведения дозволяли
большую свободу (см. выше о либеральном отношении архиепископа Нифонта к
блуду "холостых отроков") и основывались на представлении о
неответственности мужчины за подверженность сексуальному влечению (ведь
источник его - женщина, он ни при чем). Более того, овладение женщиной, если
оно не принесло неприятностей для овладевающего, - победа над
олицетворенными ею враждебными силами. В этом видна двойственность
восприятия сексуальности: половое влечение - внешняя сила, исходящая от
женщины, отдавшись которой мужчина как бы терпит поражение, он "побежден
похотью женскою"; в то же время половой акт, удовлетворение желания -
победа, освобождение.
Имплицитная семантика полового акта как победы видна в летописном
рассказе о "приключениях" Владимира I. Завоевывая право на киевский престол,
князь одновременно "осваивает" сферу брачных контактов Ярополка. Начиная в
980 г. свой поход, он прежде всего сватается к полоцкой княжне Рогнеде, уже
сосватанной за старшего брата. Высокомерный отказ княжны не останавливает
его. Владимир пришел с военной силой, убил отца невесты, двух братьев, а
саму ее "поя жене". А закончив поход, утвердившись на киевском престоле,
"Володимеръ залеже жену братьню Грекиню".
Весьма красноречивые подробности этой "женитьбы", отсутствующие в ПВЛ,
содержатся в Суздальской летописи по Лаврентьевскому списку, в записи,
помещенной под 1128 г., в связи с сообщением о смерти полоцкого князя
Бориса. Жестокая расправа с непокорной княжной в изображении летописи
выглядит не просто как изнасилование, а как определенный символический акт,
призванный утвердить Владимира в статусе победителя: "...и приступивъше к
городу, и взяша городъ, и самого князя Рогволда яша, и жену его и дщери его.
И Добрына поноси ему и дщери его, нарек ея робичица. И повеле Володимеру
быти с нею пред отцомь ея и матерью, потом отца ея уби, а саму поя жене, и
нарекоша имя Горислава".
Владимир не просто взял в жены Рогнеду против ее воли, а устроил под
руководством Добрыни целое действо, ритуал, в котором символическая
составляющая особенно значима и бросается в глаза: там были и наречение
новых "низких" имен (если принять во внимание, насколько серьезно и трепетно
относился человек родовой эпохи к имени, можно представить, насколько это
было унизительно), и демонстративное овладение дочерью на глазах отца и
матери, и, наконец, убийство. И этот пассаж в древнерусской литературе не
единственный. Даже описание крещения Руси в летописи построено в виде
рассказа о сопряженном с трудностями, но в конце концов удачном сватовстве
киевского князя к сестре византийских императоров.
Таким образом, половая мораль снисходительней относилась к добрачным и
внебрачным контактам мужчин и весьма строго к внебрачным и особенно
добрачным контактам женщин.
О перверсных формах сексуальности у нас информации нет. О существовании
гомосексуализма, конечно, знали, т. к. о нем говорится в Библии в связи с
историей об истреблении Содома и Гоморры (Быт. 19, 5), население которых
намеревалось изнасиловать ангелов, пришедших в дом Лота под видом путников.