"Вадим Долгов. Быт и нравы Древней Руси (Загадки и Коды Древней Руси) " - читать интересную книгу автора

"Первобытные предки наши сначала невольно ужасались, страшились
таинственной, магически-чарующей красоты девичьей и ее непреодолимой,
томительно-притягательной половой силы, предполагая в них какую-то невидимую
силу демоническую, магически обворожительную, волшебно-чародейную. И вот из
этого-то страха или трепетного обаяния и очарования, вероятно, и произошло
первобытное преклонение "богине-деве" и богине любви и брака - "Ладе".
Страх-преклонение с введением православия сменился страхом-неприязнью.
Однако представление о связи магической силы сексуальности с женским началом
закрепилось как в сфере высокой культуры (идеологии), так и в обыденной
картине мира (ментальное). Очевидно, поэтому образ знатной полячки,
пытавшейся опутать своей прелестью преподобного Моисея Угрина в
"Киево-Печерском патерике", и образ былинной колдуньи Маринки так схожи.
Вообще в древнерусской литературе практически не встречаются сюжеты,
посвященные теме половой любви и страсти. Слово о Моисее Угрине являет собой
редкое исключение, выводя перед читателем персонажей, озвучивающих, пусть
несколько односторонне, безмолвствующий в культуре Древней Руси комплекс
эмоций, связанных с сексуальностью.
Оставляя под натиском Ярослава Киев, Болеслав Польский, уходя домой,
прихватил с собой обеих сестер князя и многих бояр. Среди окружения
Предславы был преподобный Моисей, которого вели закованным по рукам и ногам,
"бе бо крепок телом и красен лицем". Увидев его среди пленных, "жена некая
от великихъ, красна сущи и юна, имуще богатество многое и власть велик"",
поразилась его красоте. "Уяз-вися сердци въжделением", и она решила его
выкупить. Моисею было обещано, что станет он "великим" во всей Польской
земле. "И обладати имаши мною и всею областию моею". Однако, несмотря на
привлекательность предлагаемых условий, будущий святой не согласился.
"Разумев же блаженный въжделение еа скверное", он ответил ей, опираясь на
библейские примеры, что покорение женщине чревато для мужчины погибелью, что
он до сего дня не познал женщины и впредь не собирается. Она продолжала
уговаривать, говоря: "Азъ тя искуплю, и славна сътворю тя, и господина всему
дому моему устрою, и мужа тя имети себе хощу, токмо ты волю мою сътвори:
въжделение души моея утеши и подай же ми твоея доброты насладитися. Доволна
бо есмь твоея похоти, не могу бо търпети красоты твоея, без ума погубляемы,
да и сердечный пламень престанеть, пожигаа мя. Азъ же отраду прииму помыслу
моему и почию от страсти, и ты убо насладися моея доброты, и господинъ всему
стяжанию моему будеши, и наследник моея власти, и старейшина боляром".
Моисей, однако, оставался непреклонен. Тогда женщина решила выкупить
преподобного без его согласия, рассчитывая на то, что, оказавшись в ее
власти, он не станет сопротивляться. Заполучив Моисея к себе, она пыталась
воздействовать на него и добром, и пытками, но не преуспела. Она пробовала
даже насильно класть его с собою в постель, "лобызающе и обоимающе", но он
не поддался, лишь заявил: "Всуе труд твой, не мни бо мя яко безумна, или не
могуща сего дела сътворити, но страха ради Божия тебе гнушаюся яко
нечистой". С рациональной точки зрения, брак с хозяйкой не сулил Моисею
ничего худого - это специально подчеркнуто в тексте "Слова", но для него
сохранение "чистоты" было делом принципа. Отчаявшись, в ярости знатная
полячка повелела "ему тайные уды урезати и глаголющи: "Не пощажу сего
доброты, да не насытятся инии сего красоты".
В конце концов случилось так, что страстную мучительницу Моисея убили,
он оправился от ран и вернулся на Русь в Печерский монастырь, "нося на собе