"Игорь Викторович Долгополов. Певцы Родины (о русских и советских живописцах) " - читать интересную книгу автора

картинах высокого живописного класса. Но молодой художник, верный своей
мечте, продолжает упорно работать, изучать мастеров Ренессанса, чтобы
создать произведение монументальное, способное прославить русскую школу
живописи.
Стендаль в своих знаменитых "Прогулках по Риму" писал о посещении
Ватикана, где любовался стансами Рафаэля, и в частности "Афинской школой":
"Наши спутницы с первого же взгляда уловили оттенки в выражении
действующих лиц этой картины благодаря копии в размере подлинника, которую
пишет какой-то русский художник-Яркие краски русской копии послужили нам
прекрасным комментарием, отлично поясняющим текст старинного автора..."
Этот "какой-то русский художник", поразивший Стендаля, был Карл
Брюллов.

Успех

"...Брюллов, усыпляя нарочно свою творческую силу, с пламенным и
благородным подобострастием списывал "Афинскую школу" Рафаэля. А между тем в
голове его уже шаталась поколебленная Помпея, кумиры падали, народ бежал по
улице, чудно освещенной вулканом". Эти слова Пушкина очень точно рисуют
страстную увлеченность художника, вынашивавшего замысел "Последнего дня
Помпеи" - своей будущей знаменитой картины.
Катастрофа, постигшая древний город, целиком захватила все помыслы
живописца. Он так описывает свои первые впечатления от посещения Помпеи:
"...Нам открылась откопанная часть сего несчастного города. Мы взошли;
у входа сидели сторожа-проводники; один из них предложил нам свои услуги и
сказал, что это место был малый форум, или место, где сбирался народ для
торга и других публичных дел... Вид сих развалин невольно заставил меня
перенестись в то время, когда эти стены были еще обитаемы, когда этот форум,
на котором мы стояли одни и где тишина была только прерываема какой-нибудь
ящерицей, был наполнен народом... Нельзя пройти сии развалины, не
почувствовав в себе какого-то совершенно нового чувства, заставляющего все
забыть, кроме ужасного происшествия с сим городом".
Художник вначале создает несколько эскизов, а потом приступает к
грандиозному холсту. На его прорисовку вчерне ушло три года. Вот запись,
свидетельствующая о том, сколь напряженным был этот труд: "К концу 1830 г. в
брюлловской "Помпее" все фигуры были только поставлены на места и пропачканы
в два тона. Вся эта работа была окончена и так подействовала на организм
Брюллова, что у него от упадка сил дрожали голова, руки и ноги".
Не представляется возможным описать все сложности создания холста,
размер которого достигал около тридцати квадратных метров.
Но наконец картина написана. Вот как рассказывал сам Брюллов о своей
работе: "...Чудные моменты пережил я, писавши эту картину! И, как теперь
вижу стоящего перед нею маститого старца Камуччини. Спустя несколько дней
после того, как весь Рим стекался смотреть мою картину, пришел он ко мне в
мастерскую (на) Виа Сан Клавдио и, постояв несколько минут перед картиной,
обнял меня и сказал: "Обними меня, колосс!"
Римляне и жители других городов Италии приходили в мастерскую
полюбоваться шедевром. Слава художника росла с каждым днем... Великий
английский писатель Вальтер Скотт, рассматривая "Последний день Помпеи",
сказал с восторгом: "Это не картина, это целая поэма".