"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

над парком.
Прежде чем двинуться к своим каретам - лакей баронессы тепло укутал ее,
а носильщики с креслом стояли уже наготове, - четверо молодых людей
уговорились в один из дней будущей недели предпринять верховую прогулку по
дунайским лугам. Предложение исходило от Инес, сделай его кто-либо из двух
мужчин, прогулка все равно не могла бы состояться без ее участия. А так
баронесса была очень довольна, тем более что еще до прогулки вся компания
намеревалась собраться у нее в доме. Мануэль же бросил на Инес взгляд,
исполненный благодарности, и перед тем, как им разъехаться - потребовалась
еще изрядная возня, пока госпожа фон Войнебург не водрузилась наконец в
свое кресло, - быстро, украдкой поцеловал ей руку.


Уверенный в правильности избранной цели и потому окрыленный надеждой,
Мануэль теперь, задним числом, осознал всю несостоятельность заявления,
сделанного им однажды в разговоре с Игнасьо: дескать, не так уж важно,
найдут ли они в конце концов эту девицу или нет!
Стоит только какой-то мысли, живущей в душе человека, пробиться наружу
и обрести плоть, с этой самой минуты - а определить в точности, когда это
произошло, невозможно - она вступает в иную сферу и оттуда отчужденным
взглядом, как на что-то вовсе незнакомое, взирает на себя самое, на ту,
какою была еще недавно, хоронясь внутри. Однако таким образом все обретает
силу: если человек доселе был одержим лишь изнутри, то отныне его тянет и
теребит также извне. Если до сих пор он сражался лишь с демонами и
ангелами, то теперь они вселились в людей и обстоятельства, а небо и ад
тоже претерпели странные превращения.
Все это в совокупности давало Маргрет единственно существенное
преимущество перед Ханной.
Поскольку теперь перед Мануэлем и снаружи тоже выстраивались ступенька
за ступенькой, по которым он мог из запутанных и увлекавших его вглубь
лабиринтов смерти выбраться наверх, к узкой полоске ясного голубого неба,
у него не оставалось никаких сомнений в том, что означал бы для него срыв,
падение, какою бы причиной оно ни было вызвано: приступом ли
головокружения от быстрого подъема, подломившейся ли под ним ступенькой
или вдруг отказавшей внешней опорой, - здесь было бы довольно и самой
малости. Одно было графу до ужаса ясно: раз сорвавшись, он не сможет
больше удержаться на зыбкой почве с трудом хранимого и все вновь и вновь
обретаемого равновесия; напротив того, прорвав ее поверхность, он полетит
в пропасть, разобьется о скалистое дно бытия, где в прожилках камня
неразделимо переплетаются жизнь и смерть.
Это глухое сознание опасности заставляло его вдруг раскрывать глаза,
затуманенные сонными видениями и лишь мимолетно, искоса глядевшие на мир,
или вздрагивать в неопределимо краткие мгновения бодрствования, когда
брадобрей водил лезвием по его щекам и подбородку или его лба касалось
легкое дуновенье ветерка из сада, - то, что испытывал Мануэль в эти
крошечные доли секунды, объясняет, почему он, только еще замыслив
какой-либо шаг, не успев его осуществить, уже склонялся к поведению, его
натуре совсем не свойственному: к осторожности, правда, к осторожности не
такого рода, которая воздает разуму то, что причитается разуму, а жизни
то, что причитается жизни - например, свои вылазки с Пляйнагером он ведь