"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

к ним между черными и пестрыми рядами глазевших гостей. В этот первый
краткий миг, который столь часто бывает решающим, они показались друг
другу чужими, если не чуждыми. Однако по мере того, как лица их оживлялись
от разговора, смеха и танцев, да и от присутствия таких славных и
участливых людей, как Инес и Тобар, в душах таял холодок расстояния,
разделявшего их вначале. И теперь, когда они прохаживались между двумя
рядами тисов, над которыми висели на шнурах пестрые фонари, или когда
останавливались там и тут, где кустарник, отступая, открывал взгляду
обширные лужайки и большие клумбы близ аллей, наполнявшие воздух
благоуханием, - в этом окружении между молодыми людьми впервые воздвигся
мост согласия, и, хотя опоры его, возможно, не так еще глубоко уходили в
воды жизни, его приветно изогнутый пролет обеспечивал им легкое и
благостно удобное сообщение. А поскольку в тот вечер разговор на немецком
языке давался графу как никогда легко - уже одно это доставляло ему
радость, - то теперь благодаря девушке он чувствовал себя еще теснее
связанным с той средой и тем родом духа, которые в последнее время все
больше овладевали его умом и сердцем. Эта девушка не была наваждением,
миражем: она поистине оказалась его "поверенной", с которой он мог здесь,
под прохладным ночным ветерком, беседовать на языке своих грез, на языке
своих смутных видений, не говоря ни о чем определенном и не задерживаясь
надолго на какой-либо теме, не высказывая определенных суждении и не
стремясь чего-либо добиться; нет, покамест оба они просто пребывали на
приветно изогнутом пролете этого моста-беседы, что и само по себе было для
них удовольствием (во всяком случае для Мануэля), оставляя глубоко внизу
не опасные для них бурлящие темные воды.
Такой близкой и милой ощущал он ее подле себя и, оглядывая со стороны,
видел, быть может слишком отчетливо, что она хороша собой.
Немного погодя они опять пошли на танцевальную площадку, и здесь,
сейчас, когда они плавно и чинно выступали в хороводе под нехитрую и без
конца повторявшуюся певучую мелодию, не такую горделиво-пышную, как музыка
новомодного танца, и не так хвастливо заявлявшую о себе звуками рогов и
литавр и обилием завитушек, - здесь, сейчас у Мануэля прорвалась невольная
нежность, подобно тому, как трава растет не только на земле, но
пробивается и на верхушках каменных стен, на крышах, мостах и прочих
искусных и искусственных человеческих сооружениях.
Да, во все более шумном, веселом и вольном разгуле бушевавшего вокруг
празднества чувство это окрепло, словно его раздразнили и разожгли флейты
и тарелки музыкантов, окрепло настолько, что Мануэль неоднократно
задерживал в своей руке руку девушки и легонько ее пожимал.
И он был счастлив, когда она впервые ответила на его пожатие.
Они возвратились в беседку. Баронесса лорнировала подходившую пару,
беспрестанно бормоча себе под нос словечко "charmant" [очаровательно
(франц.)], а когда граф и фройляйн фон Рандег приблизились к ней, заявила,
что, дескать, молодым дамам пора бы и домой, говоря это, она искоса
взглянула в лорнет на усыпанную гравием широкую дорожку, бежавшую мимо
беседок по берегу озера: здесь людской поток стал гуще, шумней,
беспорядочней. Гуляющие пели, бегали туда-сюда, ловили друг друга. Из-за
кустов, окаймлявших извилистые дорожки, среди мужского смеха нет-нет и
взметывались светлыми брызгами женские взвизги. Часть пестрых огней давно
погасла, темное ночное небо, словно надтреснувший потолок, низко нависло