"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

Невысокий, тонкий, он скользнул в комнату темной тенью, молитвенно сложил
ладони и, отвесив графу глубокий почтительный поклон, подал ему письмо от
преподобного и ученого патера Атаназия Кирхера, Societatis Jesu [из
Общества Иисуса (лат.)], наставника его величества императора Римского в
свободных искусствах и науках. Молодой монах, только что появившийся перед
Мануэлем, будто обрывок темной ночи, занесенный капризным ветром в это
золотисто-багряное осеннее утро, казалось, весь ушел в низкий поклон и,
пока Мануэль вскрывал письмо, незаметно исчез за дверью.
Это было довольно пространное письмо на латинском языке, написанное с
бесконечным тщанием и с такой витиеватостью, что граф Куэндиас сперва
беспомощно блуждал в аршинных периодах, потом с немалым трудом выбился на
дорогу и наконец после весьма основательного изучения текста - при этом
измученному Мануэлю виделись вокруг все бывшие у него и бившие его учителя
с ферулой в руках - уразумел его смысл.
Смысл был простой. Патер просил Мануэля удостоить его чести
побеседовать с ним на ученые темы. ("...quum, impigro labore in stadia
nocte dieque incumbens, nihil, seu litteras, seu scientias de arcanis
naturae, sen scilicet cosmographiam in genere concernens, obliviscere sive
ex quaquam lassitudine praeterire et perdere, arditer semper decisus fui,
praesente littera, e rnanu discipuli, quern ad aedes vestras misi,
benigne, ut spero, a vobis recepta, vestram nobilissimam celsissimam,
clarissiniam personana implorare ausus sum...") [...поелику в неустанных
трудах, денно и нощно прилежа ученым занятиям, в ревности душевной порешил
я ничего относящегося до словесности либо до наук о тайнах природы, либо
до космографии вообще не забывать или же по некой лености не упускать из
виду, то сим письмом, каковое вы, надеюсь, благосклонно примете из рук
ученика, коего послал я в ваш дом, осмелился я умолять вашу высокородную,
сиятельную и светлейшую особу... (лат.)]
Вдобавок он нижайше просил графа оказать ему особую любезность и
милость и осчастливить его своим посещением, ибо сам он по причине
недомогания не выходит из дому, в противном случае он, разумеется, не
преминул бы нанести визит его сиятельству ("...turn autem in museo meo non
solum maximo labore sed etiam nuns valetudine non optima remanere
coactus...") [...принужденный пребывать в моем музее не только великими
трудами, но ныне также не наилучшим состоянием здоровья... (лат.)]
Мануэль подозревал, что недомогание патера Атаназия на самом деле не
что иное, как уловка - безобидное и верное средство, к которому поневоле
должен прибегать клирик его влияния и ранга, дабы наиприличнейшим образом,
не нарушив этикета, скажем, не воздав подобающего почтения блистательной
родословной графа, достичь преимущества над той или иной знатной особой.
Мануэль порешил посетить ученого патера из любезности, а также из
любопытства, прекрасно, впрочем, понимая, что речь может идти только о
пресловутых змееногах, или как там еще зовутся эти твари, и ни о чем
другом, посему он отправил к ученому патеру посыльного, сообщая, что имеет
быть к нему завтра. И едва лишь он отпустил слугу с посланием - не с
латинской эпистолой, однако, а с запиской, начертанной по-французски на
листке бумаги с гербом, - ему пришло в голову, что вот и представился
удобнейший случай справиться об опытном и сведущем учителе немецкого
языка.