"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

знаю, что без графини Парч дело не обойдется, во-первых, потому, что она
не пропустит подобного празднества во дворце, а во-вторых, потому, что
непременно сумеет устроить или уже устроила так, чтобы ее племянница
фройляйн фон Лекорд, состоящая при особе ее величества, выступила перед
публикой в главной роли.
Он вдруг остановился и обернулся назад, потому что Мануэль не отвечал и
отстал на несколько шагов.
- Ну, а теперь, - крикнул он кузену, - я должен тебе сообщить, что в
твое отсутствие произошло внизу, в замке, тебе это следует знать.
Они оба стояли теперь на узкой тропе друг против друга, и Игнасьо
торопливо (ему казалось, что Мануэль выражает нетерпение) рассказал, какие
нелепые догадки вызвало у гостей сообщение егеря. Граф слушал молча, лишь
улыбаясь в ответ, и качал головой.
- А теперь, Мануэль, послушай, - начал Тобар, - по моему разумению, ты
не должен их разуверять, пусть их носятся со своей сказкой. Право же, я
даю тебе добрый совет. "Змеенога", или как там еще зовется это чудище, они
примут легко и охотно, ведь таким образом все объясняется как нельзя
лучше! А вот твое странное и непонятное для них поведение во время столь
важной охоты без встречи с драконом - едва ли. Скажи им, что да, мол,
видел нечто в этом роде. Это избавит тебя от лишних пересудов.
- Не собираюсь потчевать их выдумками.
- Ну и что же ты им скажешь?
- Ничего.
- Но ведь они станут тебя расспрашивать. Все-все приступят к тебе с
расспросами!
- Тогда я скажу, что стрелять мне просто не захотелось, а позднее
захотелось побыть одному.
Тобар в растерянности глядел на графа и хотел было снова заговорить,
как вдруг над ними, в вышине, раздался звонкий крик. Лицо Мануэля словно
озарилось вспышкой огня. Он вскинул руку и указал на небо. Игнасьо
обернулся. Над ними на распластанных красно-бурых крыльях, казалось не
делая ни единого взмаха против ветра, парил одинокий канюк, неспешно
поднимаясь в лазоревую высь. Его резкий крик снова прозвучал над вершинами
и лощинами, над каменными осыпями и острыми верхушками елей родного
приволья.



5

Когда Мануэль возвращался в город, у него было такое чувство, будто он
видит его впервые. Курящиеся дымками предместья под лучами осеннего
солнца, меж ними - огороды и пашни; курица, с кудахтаньем перебегающая
дорогу; освещенная закатным багрянцем красная кирпичная труба на домике
вполне еще сельского вида - эта картина, которую он не столько уже видел в
подробностях, сколько предощущал, остановясь, прежде чем въехать в узкие
улочки, на голой вершине Виннерберга, открылась ему по волшебству
внезапного озарения, как если бы он никогда не жил в этой стране, в этой
местности, в этом городе там, внизу, и теперь въезжал в него верхом на
коне, словно первооткрыватель или искатель приключений.