"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

смертельной, и речи быть не может, ибо "змееног" - это, пожалуй, самое
робкое существо горного мира, и коли уж он осмелился высунуться, невзирая
на присутствие четырех человек, то после того незамедлительно скроется в
свои неисследимые пещеры, чтобы потом не вылезать из них десятилетиями -
ведь между двумя явлениями этих тварей обыкновенно проходит целый
человеческий век. К тому же в месте засады, на высокой круче, граф для
этого зверя вообще недосягаем, не говоря уж о том, что мчавшийся вниз
козел должен был сразу спугнуть это пресмыкающееся. Если же Мануэлю
Куэндиасу удастся тем временем подстрелить гада, то, хоть это и не та
дичь, за которой они здесь охотятся, она все же вполне достойна того,
чтобы ради нее доброй дюжине серн, будь у них даже наипышнейшие кисточки
на хвостах, дали невозбранно резвиться на воле. Договорив эту тираду,
произнесенную на превосходном французском языке, барон с такою жадностью
принялся осушать свой объемистый кубок, что казалось, будто жидкость
оттуда выкачивают насосом.
Однако тут Фернандо Ойос сказал, что у Мануэля даже нет при себе ружья,
ибо тяжелые мушкеты он отослал с людьми сюда, в замок, сам же остался
наверху, в горах, безоружным. Крайнее изумление, вызванное таким поистине
странным для охотника-дворянина поведением, легко читалось на лицах всех,
кто слышал слова юного Ойоса. Тогда Игнасьо твердо заявил, что он немедля
отправится навстречу кузену, и так быстро исчез, что Фернандо даже не
успел навязать ему для сопровождения егеря. К тому же Тобар дал понять,
что желает идти один. Штирийцы были все так же веселы и после ухода
молодого дворянина самым убедительным образом успокоили хозяина дома: граф
Мануэль столь же мало подвергается опасности, как если бы сидел сейчас
вместе с кузеном здесь, за этим столом. Разговор снова вернулся к уже
обсуждавшемуся необыкновенному и жуткому предмету, каковому в стародавних
легендах и преданиях рыцарских времен отводилась немаловажная роль.
Одному-другому из собеседников довелось кое-что читать и слышать об этом,
и теперь они поведали остальным, что в Индии дракон и ныне не такой уж
редкостный зверь, хотя обитает он там, как и здесь, неизменна в горах, в
глубоких пещерах и на дне ущелий. На это последнее обстоятельство указывал
также один ученый арабский автор, писавший о драконе в одном из своих
сочинений. Кроме того, лет сто тому назад, стало быть уже в новое время,
из Швейцарии дошла сюда весть об охотнике, видевшем подобную тварь вблизи,
причем была она значительных размеров. А один из гостей вспомнил даже
весьма захватывающую историю о том, как в той же Швейцарии некий горец
провалился в драконье логово, где гнездились драконы со своими детенышами
и откуда ему удалось выбраться лишь с превеликим трудом и опасностью для
жизни.
Тут другой гость как будто без видимой связи с предыдущим упомянул
наставника императора Фердинанда, священника из Общества Иисуса, недавно
удостоенного его апостолическим величеством совершенно особой чести: ему
посвящен был принадлежащий высочайшему перу поэтический опус, каковой
вскорости имеет быть представлен на театре в коллегиуме ордена. "Drama
musicum" [музыкальная драма (лат.)] - так называется сие произведение, и,
как сказывают, в нем изображен греческий герой Геракл на распутье.
- Превосходно, - заметил один пожилой испанец, у которого в густых
черных усах виднелись не то что серебряные, а прямо-таки белые кустики, -
превосходно, дорогой Гомес, какое, однако, отношение к тем драконам имеет