"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

явление хорошо знакомо естествоиспытателям, тем, кто изучает природу. А
первое - тем, кто изучает дворянство. Образ Ханны витал сейчас перед
глазами графа Мануэля, который невозмутимо глядел в окно, погруженный в
свои думы; да, он больше не обращал внимания на окружающих, ибо между ним
и зеленым шпилем там, вдалеке, витал образ Ханны. Он снова видел ее над
толпой, на дощатом помосте, гневную, яростную, молящую, топающую ногами -
тигрица, царственный зверь, едва ли не богиня (особенно в сравнении с
теми, кто окружал его здесь). Сейчас он принимал свою любовь к ней как
данность, нимало против нее не восставая. Если безответно любящие
обыкновенно мечутся, будто мышь в мышеловке, распаляясь все новыми и все
более фантастическими надеждами на крупицу счастья, надеждами, которых
ничто в мире не в силах поколебать, то любовь графа Куэндиаса к Ханне,
стоило ему лишь уличить себя в малейшем проблеске надежды, в малейшей
искорке огня, сразу же обрастала льдом негодования и застывала в этом кубе
льда, подобно доисторическим насекомым, застывшим в куске янтаря. Вот как
в ту пору обстояло с ним дело. Граф любил Ханну, сознавал это, покорно
сносил свое чувство, не пытаясь что-либо изменить. Ибо он с одинаковым
презрением относился как к тому, чтобы подавлять это чувство ухищрениями
разума, так и к тому, чтобы перед лицом судьбы разыгрывать из себя
легковерного дурака.



4

К югу от города, в той стороне, куда некогда навстречу новой жизни
скакала Ханна, за пределами Штайнфельда, то есть Каменистого поля -
название это сия местность получила из-за скудости почвы, - начинается
приветливый край, простираясь вплоть до синеющего вдали горного массива,
который и ныне, как встарь, зовется Шнеебергом. В том краю клубится на
дорогах белая пыль, а окошко какой-нибудь усадьбы, бывает, вспыхивает
вдруг огнем, будто его стекло притянуло к себе весь солнечный жар, и
отблески этого огня озаряют широкие поля пшеницы, кукурузы и всю обширную
равнину до следующей возвышенности, за которой вскоре начинается цепь еще
более высоких, окутанных туманною дымкой гор. Достигнув двух малых рек,
Тристинга и Пистинга, путник приближается к первым значительным высотам,
замыкающим горизонт: начинаясь у подножия лесистыми склонами, они
увенчиваются крутыми голыми скалами, оставляя глубоко внизу у себя за
спиной Баденское нагорье. Там, где врезаются в небо темные гребни,
приглядевшись поближе, можно различить на блеклой лазури зубчатую каемку -
верхушки елей и сосен, как бы обгоняющие одна другую.
В этом-то краю с его прихотливыми переходами от резкого излома гор к
мягким линиям холмистой равнины задолго до того времени, к которому
относятся описываемые нами события, обосновались испанские колонисты из
Вены. Подобно тому как в Вене дома их составили целый особый квартал, так
и здесь, населив дворцы и замки, усадьбы и охотничьи домики, они собрались
все вместе посреди сравнительно схожего, хотя и достаточно переменчивого,
ландшафта.
Трудно сказать, какие были на то причины, но только родовитое испанское
семейство - графы Ойосы, немало гордившиеся тем, что они ведут свой род от