"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

одного из вестготских королей, - первым поселилось на этих землях, а за
ним последовали другие - Ласо де Кастилья, Аранда или Манрике, которые
тоже могли похвастать особым отличием, хотя - и в этом они разнились от
графов Ойосов - и не в столь далеком прошлом. Дон Хуан Манрике, полковник
его величества, в конце восьмидесятых годов минувшего шестнадцатого
столетия сподобился великой чести: его дочь по случаю своего обручения
получила от члена августейшей фамилии в качестве свадебного подарка
серебряный кубок. Дарителем был эрцгерцог Карл Штирийский, умерший через
три года после этого своего поступка, для семейства Манрике столь важного,
что они и ныне, по прошествии шестидесяти лет, почитали эрцгерцога как
семейного святого. Это обстоятельство давало окружающим неиссякаемую пищу
для язвительных шуток. Дело в том, что полковник, как гласила ходившая по
сей день легенда, ухитрялся любой разговор, начнись он даже в самой
отдаленной от сего области, рано или поздно подвести к дареному
серебряному кубку и выказанному через него благоволению императорской
фамилии, хотя продвигался он к этой цели подчас самыми извилистыми путями.
Поелику же у потомков дона Хуана Манрике, справедливо это утверждение или
ложно, отмечалось якобы то же свойство, то в конце концов сыскались люди,
которые в должный момент и в должном месте - когда кто-нибудь из ныне
здравствующих Манрике ухитрялся, начав с охоты на серну и перейдя к
старому императору Максу, ловким маневром прорваться к означенному
Штирийскому Карлу, - роняли тихое замечаньице, из коего следовало, что,
видимо, тому серебряному кубку выпало на долю засиять ослепительным светом
над не столь уж пышным родословным древом и тем почти скрыть его от
людских глаз. Что в этом утверждении нет ни слова правды, знал,
разумеется, каждый, кому доводилось лазать по родословным древам, а в те
времена кто ж этого не делал! Тем не менее колкое замечаньице с великой
охотой передавали дальше. Да и для семейства Ойосов их вестготский предок
был, в сущности, важнее, чем почитаемое их заслугой выпрямление русла
Дуная на протяжении от Нусдорфа до Вены, а вдохновители этого деяния
Людвиг Гомес и Фердинанд Альбрехт, принадлежавшие к той же фамилии, стояли
в ее истории на значительно низшей ступени, нежели, скажем, их дед,
который, кстати, тоже звался доном Хуаном и отличился во время первой
осады Вены турками. Однако касалось ли дело далекого прошлого, то есть
истории семьи, затрагивало ли оно недавние события - так или иначе, было
совершенно немыслимо, чтобы какой-нибудь важный случай или происшествие,
ежели его считали достойным внимания, не стало бы известно всему
испанскому кружку, ибо на верхушке каждого родословного древа непременно
сидели люди, наблюдавшие за тем, что делают птицы на соседней верхушке.
Память о скандальных происшествиях хранилась всегда, будь они древними или
новыми. Не канула в забвение даже история любви дона Педро Ласо к фрейлине
императрицы донье Исабели де ла Куэва, хоть и произошла она во времена
Карла Пятого, который сослал молодого дворянина на уединенный остров
посреди Дуная. Однако, живя на лоне пустынных, печально дремлющих лугов,
омываемых водами реки, он доказал, что недаром приходится племянником
поэту Гарсиласо де ла Вега: его томительные песни охотно слушали и поныне
и даже брали за образец, да и не одни только испанцы, ибо сочинение стихов
на их языке повсеместно стало признаком хорошего тона. Свежо в памяти было
и недавнее происшествие - то, что, по всей видимости, произошло между
Мануэлем Куэндиасом и пресловутой Ханной, или невестой висельника, да и