"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

Я понимал, что потрудиться предстоит всерьез. Требовалось не только все
придумать и чисто переписать, но и раздобыть конверт, да и марки купить. Я
решил работать над сочинением тайно, по вечерам, когда у меня уже сделаны
уроки. Открываться никому не стану. Во-первых, придумывать полагалось без
посторонней помощи. А кроме того, я не хотел, чтобы меня сбивали с толку
советами. Особенно противно, когда принимаются объяснять, как мало у тебя
шансов на успех. Участвовать мог кто угодно, лишь бы не старше тринадцати
лет, а значит, состязаться предстояло с людьми, которые доучились уже до
восьмого класса.
Зато у меня было теперь настоящее дело - занятия интереснее мне не
подворачивалось сроду. Жизнь опять была прекрасна. Когда мать куда-то ушла,
я обшарил весь дом в поисках приличной фотографии - такой, чтобы не стыдно
было приложить к сочинению. Фотографию требуют, видимо, по двум причинам:
во-первых, убедиться, что писал именно ты, во-вторых - если сочинение им
понравится, - чтобы показать фото скульптору, который будет делать статую, и
спросить его, достаточно ли твоя внешность привлекательна для такой задачи.
Ну и опять-таки, если одинаково хорошими окажутся два сочинения, выберут,
наверное, того, кто посимпатичнее.
Я нашел золотистую жестяную коробку из-под конфет "Пиквик", в которой
хранились семейные фотографии. Лучше всего я выглядел на снимке, сделанном
перед операцией: тогда я еще не растолстел и линия подбородка была тверже.
Снимал Дональд отцовским "кодаком". Фото, конечно, не из новейших - дело
было летом, и не прошлым даже, а раньше, в те времена, когда у отца еще были
деньги и он в каникулы вывез нас на настоящую ферму в Коннектикуте. Зато
снято очень крупным планом, так что не видно, какой я еще коротышка. А то в
самом деле: фотография пойдет вместе с текстом, текст будет хорошим, и что ж
получится, если я пошлю снимок, на котором мальчик явно слишком маленький,
чтобы так здорово все написать! Но эта, в общем, годится: четкое черно-белое
фото, размер подходящий, от солнца, бьющего мне в лицо, я этак сметливо и
дружелюбно щурюсь. И широкое поле позади.
В тот вечер, когда я засел наконец за сочинение, на стол перед собой я
поставил эту фотографию. Стал думать о сельской жизни. Мой безбоязненный
папаша любил все необычное, даже в отпуске, и вот, собравшись вместе с
жившими через улицу нашими друзьями доктором Перельманом, его женой и их
сыном Джеем, мы загрузились в автомобиль Перельманов и отправились на ту
ферму. Причем Коннектикут - ого! - это еще дальше, чем Пелэм-Манор. Теперь
мне та поездка представлялась чем-то вроде лихого рейда по тылам
христианства. Похоже, маме она и тогда виделась так же. Мама вообще к этой
идее отнеслась с подозрением, она предпочла бы поехать в какое-нибудь
курортное место, скажем на Белое озеро в Катскильских горах, чтобы жить в
настоящем отеле, где каждый вечер танцы.
Вместо того чтобы писать сочинение, я принялся вспоминать те каникулы.
А что - в самом деле было что вспомнить. Ферма огромная, кругом колосятся
поля, залитые щедрым солнцем... Хозяином был костистый мужчина с лошадиными
зубами; помню, он все смеялся, сидя во главе длинного стола, за которым
обедали все вместе - и дачники, и хозяева, и батраки в комбинезонах.
Кукуруза своя, прямо с поля, свежее молоко от своих коров, цыплята и яйца из
своего курятника. Давали большущие налитые помидоры, сладкий горошек,
домашнее масло глыбами и хлеб, испеченный на кухне женой хозяина. Это была
дородная женщина, она ходила все время в фартуке, седые волосы собраны на