"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

Парк-авеню делили улицу надвое, обе узкие половины были булыжными,
безлюдными и прилегали одна вплотную к глухим краснокирпичным стенам
каких-то складов, а другая к забору из черных железных пик. Шагая вдоль
забора по бурьяну, скрывавшему залежи мусора, я воображал себя канатоходцем,
откалывающим лихие трюки на электрических проводах, сетью натянутых над
путями.
И в этот миг, как снег на голову, двое мальчишек с ножами.
Я их еще и разглядеть-то не успел, а они на меня уже налетели.
Потыкивая ножиками, стали теснить к забору, пока я не оказался плотно к нему
приперт. Прутья в спину так и впечатались.
От ужаса появилась даже некая отрешенная ясность мысли. Мальчишки были
большими - ровесники моего брата. У одного, который похилее, глаза были
такие мертвенно-белесые, такие страшные - я в жизни таких не видал, - близко
посажены, и узкое, перекошенное лицо. Углы маленького рта зло опущены,
нижняя губа с одного края оттопырена, и видны зубы.
Тот, что поплотней, был выше ростом, его иссиня-черные, зачесанные
назад волосы торчали перьями, круглое скуластое лицо пестрело угрями, а
вздернутый нос походил на поросячий пятачок. И черные ноздри почти
правильными кружочками. Нож к моему животу он прижимал не так решительно,
как тот, другой. Нервничал, поглядывал по сторонам.
- Еврей? - прорычал хилый.
- Нет, - сказал я.
Он осклабился, протянул свободную руку и вышиб у меня из рук книги.
Книги повалились в бурьян.
- Ну, жиденок, - сказал он, - сейчас я тебе уши отрежу. Давай,
исповедуйся.
- Что-что?
- Поглядеть охота, как ты перекрестишься. А я вообще не знал, что это
такое.
- Жиденок, ясное дело! - Он посильней вдавил острие ножа мне в живот.
Сталь добралась до кожи. Еще нажим, и он проткнет меня.
- Ну-ка, где деньги?
- Слушай, - сказал толстый, - давай скорей. - Он и впрямь нервничал. Я
вынул то, что у меня было, - десятицентовик и два цента. Толстый скогтил
монетки из моей ладони. - Пошли, - сказал он приятелю.
- Ага, только сперва я этому жиденку за вранье кишки выпущу.
- У меня папа полицейский, - сказал я тому, что побольше. Глядеть на
него я старался как можно тверже, понимая, что он побаивается. - Как раз на
этом участке. На патрульной машине.
Оба уставились на меня. Больше мне на них воздействовать было нечем. В
следующий миг меня могли убить или оставить в покое: злобный коротышка
заколебался, и все зависело от того, какая блажь в нем перевесит. Острие
покалывало живот. Нажим усилился.
- Ладно, пошли, - буркнул толстый.
Хилый поддел меня под подбородок и стукнул затылком об забор.
- Т-твою мать, жиденок, - процедил он.
Хохоча, они перебежали улицу. Повернули за угол и исчезли.
Я подобрал библиотечные книжки. Вложенный в книгу листок, куда я
переписал правила, выпал и лежал в траве смятый и припечатанный подошвой. Я
все еще чувствовал кожей острие ножа. Задрал рубашку посмотреть, нет ли