"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

что внизу она чернилами вывела: "Дэйв, я всегда с тобой". И подпись:
"Айрин". Я промолчал, но был в ярости. То, что он, оказывается, путался с
бабами, казалось мне непростительным. А это на него было очень похоже -
путаться с бабами, кобелировать. Этакий искатель приключений. Что-то было в
нем неуправляемое. К нам он был добр, мы жили очень тесной и дружной семьей,
всецело друг на друга полагались - все это так, но у него были свои секреты,
а возникали они вследствие черт характера, питавших и те самые его
грандиозные мечтания, которые он никогда не мог воплотить. Но он был
настоящий боец и как-то умудрялся держать нас на поверхности. А все же,
когда он допустил, чтобы моя зарплата посыльного пошла на хозяйство маме, в
моем отношении к нему окончательно что-то сломалось. Почему он тогда ничего
даже не сказал? Почему не сказал, что вернет мне потом эти деньги? Почему не
сказал, что будет вести подробный учет, записывать каждый доллар, чтобы я
обязательно получил все назад, когда он снова встанет на ноги? Нет, он не
сделал этого. А матери пришлось зависеть от меня. Как я теперь понимаю, я
чрезвычайно рано начал трудиться - вечно я что-нибудь предпринимал, старался
пробиться, угробил даже летние каникулы на то, чтобы сколотить из своих
приятелей джаз-банд. Совсем, кстати, неплохой результат для мальчишки в
шестнадцать лет - выступать под видом девятнадцатилетнего профессионального
музыканта. Где я набрался предприимчивости? Отчасти это было чистое
нахальство, отчасти дух времени, но был в этом и некий личностный импульс,
желание найти себя. Кое в чем пример отца был полезен: он не любил работать
на чужого дядю, любил независимость, был целеустремлен, вечно строил далеко
идущие планы, хотя большинство из них и не срабатывало. Не срабатывало, но
примером служило. А коммерсантом он был неплохим, о своих товарах знал все,
что положено. И, хотя он был не из тех, у кого и так купят что угодно, ему
хватало утонченности с рекламой не пережимать и никому ничего не навязывать.
Но он всегда был недоволен ролью, которую сам для себя выбрал. Как бы это
тебе объяснить? Его нельзя было втиснуть в рамки того, чем он занимается. Он
вообще не влезал ни в какие рамки. Нельзя было себе представить, чтобы он
задумал что-нибудь сделать, добился в этом успеха и не попытался бы тут же
начать делать что-то совсем другое. Думаю, что он так и не отыскал ничего
такого, что могло бы заставить его сказать: "Вот и все, я Дэйв Альтшулер,
мне сорок восемь, я живу там-то и там-то, зарабатываю тем-то и тем-то и
совершенно доволен жизнью и работой". Его невозможно было загнать в угол. И
ведь какая смешная чушь: я решил, что выбрался из-под его влияния. А на
самом деле пошел по его стопам, тоже ввязался в бизнес, связанный с радио,
и, совсем как отец, поплыл по жизни на радиоволнах.

25

У меня все еще хранился значок огуречной фирмы "Хайнц" со Всемирной
выставки; такие значки были у многих, выставочные сувениры переходили из рук
в руки, многие ребята вообще их ни в грош не ценили, отдавали запросто, так
что у меня вскоре оказался не только хайнцевский огурец, но и плантеровский
"Мистер Арахис" в цилиндре и с моноклем, а также брелок с самолетиком
"Дуглас-3" с авиационной экспозиции. Обнаружилось, что у моей подружки Мег
на Всемирной выставке работает мама, хотя она и не говорила, что ее мама там
делает. Но зато Мег преподнесла мне однажды в подарок цветную карту
Выставки, как раз такую, какие мне нравились: с трехмерным цветным