"Томас Диш. 334" - читать интересную книгу автора

может быть. Отец Берти - уж лет на десять точно ее моложе - курил всегда,
если только удавалось разжиться табаком. Берти считал это лишней тратой
денег, отвратительной, но в меру. Милли же, с другой стороны, на дух не
выносила курящих, особенно женщин.
Где-то со звоном разлетелось стекло, и где-то принялись палить друг в
друга дети - "Бах! Ба-бах! Тра-та-та!" - и попадали с воплями, играя в
партизанскую войну. Берти глянул в бездну лестничного колодца. Далеко внизу
на перилах появилась чья-то рука, помедлила, исчезла, снова появилась,
приближаясь. Пальцы казались тонкими (как у Милли), и вроде бы на ногтях
блестел золотой лак. Трудно сказать, в потемках-то и с такой высоты.
Внезапный прилив надежды ("Нет! Не может быть!") заставил забыть старушечий
хохот, вонь, вопли; лестничный колодец обратился в романтическую сцену,
заволокся дымкой, все стало, как в замедленной съемке. Рука исчезла,
помедлила, снова появилась на перилах.
Первый раз, когда пришел к Милли домой, он поднимался за ней по этим
ступеням, глядя, как ходит перед глазами ее плотная маленькая попка,
направо, налево, направо, и как дрожит и искрится жестяная кайма на шортах,
словно вывеска винной лавки. Всю дорогу наверх Милли ни разу не оглянулась.
От одного только воспоминания у него тут же встало. Он расстегнул на
ширинке молнию и вяло сунул руку в штаны, но опало прежде, чем он успел
начать.
Он поглядел на свой наручный "таймекс" (гарантия - год). Восемь,
минута в минуту. Он мог позволить себе ждать еще два часа. Потом, если не
хочет полностью оплачивать проезд на метро, сорок минут тащиться до общаги
на своих двоих. Если бы не испытательный срок из-за плохих оценок, он мог
бы просидеть тут хоть всю ночь.
Он углубился в свою "Историю искусства": в потемках стал изучать
картинку с Сократом. В одной руке у того была большая чашка; другой он,
сжав кулак и отставив средний палец, показывал кому-то "отдзынь". Вовсе
как-то не похоже было, чтоб он умирал. Завтра в два часа дня экзамен;
середина семестра. Серьезно, надо подготовиться. Он стал еще
сосредоточенней вглядываться в картинку. Зачем вообще люди рисуют картины?
Он пялился до тех пор, пока у него не заболели глаза.
Младенец завелся по-новой, нацеливаясь на Централ-парк. По лестнице,
непонятно лопоча, скатился отряд бирманских националистов; минутой позже -
вторая кучка детей (американские герильерос, судя по черным маскам),
матерясь во все горло.
По щекам его потекли слезы. Он был уверен - хоть и не позволял пока
себе в этом признаться, - что Милли путается с кем-то еще. Он так ее любит,
а она такая красивая. Последний раз, когда они виделись, она назвала его
глупым.
- Иногда ты такой глупый, Берти Лудд, - сказала она, - что прямо
тошно.
Но она такая красивая. И он ее любит.
Слеза капнула в чашу Сократа и впиталась в дешевую бумагу. Он осознал,
что плачет. За всю свою сознательную жизнь он не плакал ни разу. Сердце его
было разбито.

2