"Димитр Димов. Осужденные души" - читать интересную книгу автора

попыток втянуть его в разговор. Так как чрезмерное равнодушие могло
показать, как глубоко он задет, Мюрье наконец отложил книгу. Фани с
удовольствием отметила про себя его старательное притворство.
- В чем дело? - спросил он по-французски с таким видом, как будто его
тяготило ее присутствие.
- Я принесла тебе кое-что.
- Можешь оставить все при себе.
- Мне хотелось бы, чтобы ты на меня не сердился.
- Как ни странно, я на тебя ни капельки не сержусь.
- Тогда прости меня, пожалуйста!
- Отец Эредиа простит тебе все твои грехи.
Фани знала, что, раз Мюрье заговорил в таком духе, значит, он больше не
злится. Чтобы вернуть его расположение, прядется прийти к нему еще. Не
говоря ни слова, она, довольная, пошла прочь, но Мюрье вскочил и просунул
руки сквозь решетку.
- А пирожные! - воскликнул он возмущенно. - Почему ты их не оставила?

Однажды чудесным кастильским утром Фани отправилась на своей машине в
Толедо, старую столицу Испании. Весна благоухала, в голубом небе звенели
жаворонки, солнце пригревало, но не давило зноем, как это бывает в летние
месяцы, и на зеленых еще лугах паслись стада мериносов. Жизнерадостная
природа, воздух, зелень несколько смягчали ту страсть, которая, в сущности,
гнала Фани в Толедо. Она и теперь мечтала об отце Эредиа, но уже не с темным
сладострастием, а с каким-то чистым, почти девичьим восторгом.
Зачем она едет в Толедо, она не знала. Она старалась быть осторожной и
сдержанной, но сгорала от нетерпения. Чтобы не сделать какого-нибудь
глупого, опрометчивого шага, который мог бы скомпрометировать монаха, она
нуждалась в разведке. Но разведать что-либо было очень трудно, потому что
Фани недостаточно хорошо владела языком, да и сама жизнь испанцев
представляла собой бесконечно сложное переплетение иерархий и традиций, куда
более запутанное, чем у англичан. Именно по этой причине Фани уже завязала
дружбу с доном Алехандро и ждала, когда выпустят Мюрье. Она могла
рассчитывать также еще на одного человека - шофера Робинзона. Последний
происходил из семьи потомственных кучеров, издавна жившей в Бороу-Дейл, на
родине Фани. Из поколения в поколение кучера Робинзоны возили сквайров Хорн,
однако существовала опасность, что эта традиция будет нарушена, так как Фани
явно пренебрегала прошлым, а Робинзон проникался все более отчетливыми
симпатиями к социалистической партии. На последних выборах после тяжелой
внутренней борьбы он даже не голосовал за кандидата консерваторов в своем
округе.
Сопоставив сведения, добытые от дона Алехандро и Робинзона, Фани
заключила, что она сможет докопаться до важных деталей, касающихся жизни
отца Эредиа, если посетит резиденцию иезуитов в Толедо. Однако у нее еще не
было никакого определенного плана действий. Она походила то на робкую
институтку, то на хищное животное, которое с наслаждением предвкушает верную
добычу. И все же по трезвом размышлении ей пришлось признать, что добыча
далеко не такая уж верная, как она порой воображает. Простая беседа в любой
резиденции отцов иезуитов, по словам дона Алехандро, связана с рядом
формальностей. В католических орденах, особенно в фанатичной Испании,
царствует железная дисциплина. Разумеется, Фани не была столь наивной, чтобы