"Димитр Димов. Осужденные души" - читать интересную книгу автора

трахнул.
И только теперь они вспомнили про монаха. Монах стоял на коленях над
избитым Карлито и ватой с марлей вытирал ему с лица кровь. Эта сцена
напоминала Фани старинную гравюру с изображением монахов, врачующих больных
чумой. Рядом на стуле стоял маленький кожаный несессер с хирургическими
инструментами. Принесли суповую миску с кипятком; монах вылил в нее какую-то
жидкость, а потом опустил туда инструменты. Когда он начал работать, в
комнате наступила полная тишина.
- Он действует, как врач! - удивленно заметила Фани.
- Он, несомненно, врач, - подтвердил Мюрье, наблюдая, как быстро и
ловко работает монах.
Мюрье почувствовал угрызения совести. Он не поспешил на помощь
поверженному, как монах. Он хотел остаться рядом с Фани на случай, если бы
разъяренные рабочие бросились на них. Да, опять Фани. Хотя, в сущности, он
должен был бы уже думать о Кларе, женщине с долларами, которая спасет его от
колоний, от безденежья, от унижений.
Раненый глухо стонал. Кость над одним глазом была раздроблена, и монах
пинцетом извлекал кусочек за кусочком из кровавого месива сплющенных
мускулов. Время от времени он прибегал к местной анестезии, искусно
манипулируя шприцем. Потом пришла очередь разбитых носовых хрящей. Наконец
раны были вычищены и перевязаны, только рот и один глаз несчастного остались
свободными от бинтов. Монах поднес руку к этому глазу и спросил кротко,
голосом, бросившим Фани в дрожь:
- Братец! Ты видишь мою руку?
- Нет!.. Нет... - простонал раненый.
- Каррамба!.. Неужели? - спросил Лоренте, нагибаясь к нему.
- Да, сеньор! - подтвердил монах. - Он ослеп на оба глаза... От ран и
от сотрясения мозга.
Фани и Мюрье выскользнули из комнаты, а рабочие мрачно склонились над
раненым товарищем. Провокатора арестовали, у бездельника-американца отобрали
паспорт, но Карлито, буйный и жизнерадостный Карлито, на всю жизнь остался
во тьме...
Через полчаса постоялый двор затих. Сержант и солдаты гражданской
гвардии уехали на мотоциклах, забрав провокатора Гилермо. Анархисты,
получившие взбучку от Лоренте, повезли на грузовике раненого товарища в
ближайшую больницу. Монах лег на общих нарах в нижнем помещении вместе с
подозрительными оборванцами. Клара и Джек после продолжительной ссоры
разошлись по своим комнатам и заснули. Мюрье отдался мрачным размышлениям о
своей беспринципности, но вскоре тоже заснул. И только Фани бодрствовала.
Сначала она с возмущением думала о том, какой жестокий, хулиганский
поступок совершил Джек, а потом ей стало казаться, что в этом путешествии
под дождем, в бурю, в этом ночлеге на испанском постоялом дворе есть что-то
страстное и возбуждающее, что-то тревожное и пьянящее, о чем она, наверное,
будет вспоминать всю жизнь, как о тех незабываемых ощущениях ранней
молодости, которые никогда не стираются из памяти. Фани блаженно улыбнулась
этим чарам, этому бесконечно приятному чувству, охватившему все ее существо,
когда монах во время ужина вошел в зал. Она знала, что это значит. Она
старалась не признаваться в этом даже самой себе, заглушить в себе нечистый
импульс, подавлявший все остальные, более высокие чувства, и не смогла.
Монах должен был ей принадлежать.