"Димитр Димов. Осужденные души" - читать интересную книгу автора

иной раз бывает хороший товар. Чистый ли продукт предлагает Луис? Да? Она
посмотрит. Она принимает морфий только под настроение и отказывается от
него, когда захочет.
Пока она с надменным видом болтала и лгала, Луис сумел лучше
рассмотреть ее. Весь облик незнакомки напоминал мрачные по колориту портреты
англичанок в Прадо. Свет из окна падал на нее сзади, оставляя лицо в
полутени. У нее были зеленоватые северные глаза с холодным леском, которым
пепельно-белокурые волосы придавали акварельную прозрачность; тонкие, почти
бескровные губы свидетельствовали о гордости и жестоком сплине. Она была,
так сказать, великолепным экземпляром британской аристократической касты. Но
минутой позже тени под глазами, восковая исхудалость щек, манера говорить,
жесты поведали Луису о необратимых разрушениях, нанесенных ядом. Она
употребляла морфий давно и в страшных дозах! Наверное, только хорошее
питание спасало ее от полного разрушения. И все же она выглядела необычайно
красивой - гордая, холодная, замкнутая, как это свойственно англичанам,
которые сохраняют свою неприступность даже в грязи и мерзости порока. Было
что-то раздирающе тоскливое в этом контрасте между ее притворной
беспечностью и внутренней драмой ее личности. В первый раз в жизни Луис
видел такую трагическую фигуру. И может быть, он ощутил бы сострадание к
незнакомке, если бы она невольно, бессознательно, каждым жестом и каждым
словом не выражала глубокого презрения к нему. У него не было оснований
сердиться - разве он имел право требовать уважения? - но в ее взгляде, в
этих надменных зеленых глазах был какой-то презрительный блеск, который
больно ранил его гордость. И Луис твердо решил поступить безжалостно.
Наконец после общих фраз разговор стал более конкретным. Луис принялся
в сдержанных выражениях, как порядочный торговец, хвалить свой товар. Он
заверил ее, что порошок абсолютно чист, без примеси героина, который
действует вредно (будто сам морфий мог быть полезен). Она спросила, каким
количеством морфия он располагает, и тогда, вытащив пакетик, Луис сказал,
что здесь сто граммов. Несмотря на ее старания казаться равнодушной, глаза
женщины алчно сверкнули, и Луис прочитал в них безнадежную страсть к
наркотику.
- О!.. - вырвалось у нее. - Мне хватит на три месяца.
- Это зависит от того, какую дозу ты принимаешь.
- Да, разумеется... Я считаю, как кухарка. Мне хватит на целый год!
Больше!.. Я принимаю очень маленькие дозы!
Она лгала. Первая реакция - вспышка радостного изумления, которую она
не смогла подавить, - была достоверней. Наверное, она дошла до восьмидесяти
или больше сантиграммов в день - доза, за которой стоят безумие и смерть. Ее
худая изжелта-бледная рука конвульсивно схватила пакет. Этот жест и
горячечное пламя в глазах подсказали Луису, что в данный момент у нее нет
морфия. Наверное, ее последние запасы кончились, и нервы ее уже много часов
голодают. Несмотря на старательное притворство, депрессия организма была
совершенно очевидна. Луис понял, какую выгодную сделку он мог бы сейчас
заключить, если бы продавал в розницу. Но даже в этом случае не жадность
определяла бы его действия, а только ненависть. Он испытывал к этой женщине
какую-то необъяснимую, жестокую и почти несправедливую ненависть. Она
рассматривала пакет с неудержимой радостью, с животным удовлетворением,
которого не могла скрыть. Особенное выражение глаз, лихорадочная быстрота, с
какой пальцы ощупывали пакет, в любом другом случае вызвали бы у Луиса