"Димитр Димов. Осужденные души" - читать интересную книгу автора

только жалость. Однако теперь он наблюдал эту нервозность со злобным
удовольствием. Пакет был облеплен фальшивыми этикетками с печатями и
подписями, которые должны были уверить жертву, что морфий прошел все анализы
и проверки. Впрочем, хотя этикетки были фальшивыми, товар действительно был
совершенно чистый. Вскоре женщина, вероятно, спохватилась, что нельзя
обнаруживать волнение, не то она может подвергнуться вымогательству. С
равнодушным видом она положила пакет на столик черного дерева, ближе к
Луису, чем к себе, словно ей ничего не стоило возвратить пакет владельцу.
Еще в первые годы своей карьеры, торгуя в розницу, Луис познакомился с этим
приемом своих жертв и сейчас притворился, будто не заметил его. Борьба за
цену началась.
- Сколько ты хочешь за это? - спросила она небрежно, но в ее тоне
проскользнула тревога.
- Пять тысяч песет, - спокойно ответил Луис.
Его голос прозвучал непоколебимо. Сумма, которую он запросил, была
поистине чудовищной. И он не собирался торговаться, а был уверен, что она
заплатит, хотя и содрогаясь от ненависти к нему, заплатит, потому что
губительная страсть, порок, жажда морфия ее сжигали. Или если не сможет
заплатить, то будет унижаться, просить, а именно этого и хотел Луис. Пока
она молча, напряженно ждала, чтобы он назвал цену, ее тоскливые зеленые
глаза выражали сначала безнадежность, потом боль, потом отчаяние, и,
наконец, в них блеснули надменность и издевка. В этой женщине было что-то не
поддающееся определению, но вызывавшее у Луиса непонятную ненависть, что-то
скрытое в ее характере, какое-то упорство, гордость, неуязвимость и вызов.
- Hijo! - воскликнула она со смехом. - Это безобразие!
"Hijo!" Она назвала его "hijo"!.. Это слово было полно оскорбительного
снисхождения, которое взбесило Луиса. Испанцы звали ласково "hijo" своих
сыновей и приятелей, но этим же обращением они пользовались, подзывая
носильщиков на вокзалах или прогоняя нищих. В убийственном тоне, каким она
произнесла "hijo", опять прозвучало то самое, странное и таинственное в ее
характере, что низводило людей на уровень существ, лишенных достоинства,
безнаказанно топтало и унижало их. Ненависть, еще более сильная, чем раньше,
опять перехватила горло Луису.
- Слушайте! - яростно крикнул он по-английски. - Никто не заставляет
вас покупать морфий.
Гримасу удивления на ее лице тут же смыло презрительное равнодушие. Что
удивительного в том, что Луис говорит по-английски? Такие типы, как он,
могут владеть и пятью языками.
- Ты с ума сошел! - сказала она опять по-испански, как будто не хотела
слышать свой родной язык из уст мерзавца. - Ты давно занимаешься этим делом?
- Десять лет.
- Значит, у тебя немалый опыт. Ты серьезно допускаешь, что я настолько
глупа, чтобы заплатить такую сумму?
- Я прошу такую сумму именно потому, что у меня немалый опыт.
Ее веки, припухшие и синеватые, возмущенно затрепетали.
- Это вымогательство!.. - прохрипела она.
- А кто говорит о честности?
На ее щеках проступил легкий румянец, сразу сменившийся прежней
мертвенной бледностью.
- Хорошо! - сказала она. - Я не желаю платить.