"Сергей Диковский. Товарищ начальник" - читать интересную книгу автора

шага - вес груза, торопливость, усталость. По привалам - откуда идут.
Иногда окурок харбинской сигареты скажет больше, чем часовой допрос.
Гордов читает бегло. Все ясно: прошли двое из Китая. Обувь - мягкий
след кожаных ула, шаг широкий. Страх перед пулей гнал нарушителей почти
бегом.
Старые опытные псы, безошибочно разматывавшие клубок запаха на десятки
километров, здесь, на звериных тропах, теряли смелость, жались,
подвертывая хвосты, к проводникам. Люди должны идти одни искать едва
уловимые следы.
Начальник щупает рваную кайму седла. Говорит, поправляя маузер:
- Жбанков и Воронин пойдут со мной... Вместо сапог надеть ичиги.
От рассвета до сумерек начальник и двое красноармейцев - партиец и двое
комсомольцев - идут тайгой. Они решают сложнейшую задачу, в которую входят
оборванные на проталинах следы, остатки привалов, горные ручьи, обрывы,
бурелом, путаница падей.
К полудню след становится свежее. Трое останавливаются чаще и чаще,
стремясь поймать дальний треск сучьев, стук камня, летящего из-под ног.
Стеклянная предвесенняя тишина лежит в тайге. Они слышат только
собственное дыхание, только шум разгоряченной в беге крови.
Нарушители хитрят по-звериному. Они идут по голому камню, делают петли
в сторону, бредут по воде, временами они разбегаются, чтобы, сделав
прыжок, оборвать и без того неясную нить шагов.
Начальник идет быстрее бойцов. У него отличный, широкий и ровный шаг.
Он знает: скоро у нарушителей будет привал. Не могут же они двадцать
километров петлять без отдыха.
Красноармейцы понемногу отстают. Сначала Гордов видит их шлемы, слышит
треск сучьев. Затем единственным его спутником остается тишина.
Он заботливо кладет на валежину хлеб и сало и снова начинает
разматывать след.
Нужно торопиться, нужно нажимать, не чувствуя подошв и веток,
раздирающих лицо. На этом участке не ходят по мелочи. Либо диверсант, либо
шпион уходит в тыл.
В полукилометре на камне присел Воронин. Он кусает губы, чтобы
подняться. Усталость пятипудовым мешком навалилась ему на спину.
- Товарищ Жбанков, ну хотя бы десять минут. Мы нагоним сразу. Все равно
они не уйдут. Возьми сало... Еще минута... Ну, погоди. Жбанков, черт.
Его спутник молча протягивает руку за второй винтовкой. Этот усталый
дружеский жест - хуже самых обидных слов.
Воронин поднимается с камня...
- Ну нет. Я еще не выдохся.
Нужно торопиться, нужно нажимать, не чувствуя подошв.
У второго костра Жбанков нагоняет начальника. Он нажимал до того, что
пот выступил через шинель и осел инеем на ворсе. Сквозь дыры разодранных
по камням ичиг вылезают намокшие портянки. Комсомолец размазывает кровь на
скуле, расцарапанной сучком.
Они торопливо разгребают костер. Угли подмигивают одобряюще. Чуть
курится сосновая ветка. Приближается встреча.
Нарушители уже чувствуют погоню на плечах. Они идут, когда идут
пограничники. Прислушиваются, когда прислушивается погоня. Это походит на
игру в прятки, где за промах расплачиваются смертью.