"Сергей Диковский. На маяке" - читать интересную книгу автора

- Видал? Ах ты жулик! В Голландии такая штука стоит тысячу гульденов...
Ну, идем!
И мы пошли. Впереди с калошей в зубах - буль-гордон-тьер-терье-лаверак,
а за ним, сияя зубами и никелем застежек, Сачков, сзади я, озадаченный
натиском бравого моториста.
...Конечно, мы никого не убили, хотя прошли по горам не меньше двадцати
миль. В это время года на сопках, в ягодниках постоянно встречаются
мирные, сытые медведи. Их шерсть густа и остиста, а пасти лиловы от
жимолости, которую медведи собирают усерднее, чем мальчишки. Наевшись
рыбы, они "полируют кровь" перед спячкой и целыми группами пасутся в
невысоких кустах.
Медвежья охота на Камчатке не считается серьезным занятием, но даже в
самых верных местах мы не могли настигнуть ни одного лакомки. Буль-гордон
мчался впереди нас, тявкая, точно колокол на пожарной повозке.
Собака должна быть большой, молчаливой, суровой, полной особого
собачьего достоинства. Я не люблю визгливых, щенячьих сантиментов,
слюнявых языков и ползанья на брюхе перед хозяином. А тут мы оба не
успевали вытирать слюни буль-бом-терьера. В жизни я не видел более
восторженного, вертлявого подхалима.
Время от времени я подзывал пса и затыкал ему пасть куском колбасы.
Благодаря этой хитрости нам удалось подойти довольно близко к козуле, но
едва мы прицелились, как буль-лаверак выплюнул затычку и взвыл от
восторга.
- Вероятно, он привык брать что-нибудь крупное, - сказал, смутившись,
Сачков, - я сам видел золотую медаль. На одной стороне - свинья, а на
другой - голый грек.
Мы показали буль-терьеру медвежий след. Он задумался, сморщил лоб,
потом попятился... и, совестно сказать, раздалось стыдливое журчание.
...Вскоре пес надоел мне, как больной зуб. Он занозил лапу и поднял
такой вой, что сердце разрывалось от жалости. Сачков взял его на руки, пес
дышал ему в ухо, пуская слюни на куртку.
Я проклинал себя за слабость духа и готов был вогнать все шестнадцать
патронов в розовый бок визгливого буль-бом-тьера. Удерживала меня только
расписка, которую Сачков оставил хозяину.


...К вечеру мы снова увидели море. Маслянисто-желтое, гладкое, оно
облизывало берег с глухим, сытым ворчаньем. Мертвая зыбь - эхо дальнего
шторма - не спеша катила на север пологие складки.
Было тихо. Мы сняли мешки и долго стояли на гребне горы, захваченные
величавой, грозной картиной.
Огромная туча, грифельно-синяя посредине, раскаленная по краям, прижала
солнце в воде. Ее длинное тело походило на крейсер с тяжелыми уступами
башен, форштевнем и низкими трубами, из которых косо летел черный дым.
Занимая полнеба, туча катилась равномерно и медленно, мрачнея с каждой
секундой, а солнце, обреченное на смерть, но все еще сильное,
сопротивлялось натиску с удивительной стойкостью. Оно взрывало, плавило,
прожигало колючими вспышками то башни, то корпус чудовища, и сквозь рваные
дыры корабельной брони взлетали в небо пучки живого, дрожащего света.
То была славная короткая схватка над морем. Чем красней становился