"Сергей Диковский. На маяке" - читать интересную книгу автора

Последний раз я видел его в августе. Подвижной, багровый от избытка
крови и силы, с широким, выскобленным досиня подбородком, он сказал на
прощанье:
- Пойду зажгу свечку японскому богу.
Тридцать лет, поднимаясь на вышку по узкой железной лестнице, он
повторял одну и ту же нехитрую шутку, и тридцать лет случайные гости
улыбались чудаку. Скорее лопнет скала, чем дядя Костя изменит привычке.
"Две белые вспышки на пятой секунде", - так сказано в лоциях, так знали
на всех кораблях, и только один раз дядя Костя не смог зажечь маяк.
Это было в четверг, накануне прихода "Чапаева". "Смелый" встал на
текущий ремонт, а команду уволили на берег. Три дня мы могли жить на
твердой земле. не слыша плеска моря и шума винтов. Каждый использовал
время по-своему. Широких выпил пять кружек какао и лег спать, попросив
дневального, чтобы его разбудили на третьи сутки к обеду, Косицын начал
варить повидло из жимолости, а Сачков и я отправились к Утиному мысу за
козами.
Я всегда ходил на охоту вместе с Гуторовым. Легкий на ногу, ясноглазый
и тихий, он был родом из Керби - славного поселка рыбаков и охотников.
Наладить медвежий капкан, пройти полсотни километров на батах по реке или
разжечь костер из мокрого тальника было для него делом знакомым.
На этот раз боцман был занят. Вместо него со мной увязался Сачков.
Как это случилось, не знаю.
Я всегда избегал слишком шумных соседей, - тот, кто часто открывает
рот, не может удержать в голове что-нибудь путное. К тому же осень в
сопках так хороша, так тиха и строга, что совестно нарушить ее покой
болтовней или смехом.
Я хотел высказать эти трезвые мысли Сачкову и не смог, пораженный
блестящей внешностью друга.
Вообразите колокольню в зеленой войлочной шляпе, лихо загнутой сбоку, в
двубортной щегольской куртке, вельветовых брюках и широком поясе с
никелированными крючками для дичи. Прибавьте сюда не запятнанный птичьей
кровью ягдташ, флягу, нож-кинжал, златоустовский черненый топорик, чайник,
рюкзак, бердану, на которой еще блестела фабричная смазка, скрипучие
болотные сапоги, воняющие юфтью и дегтем, - великолепные сапоги, способные
распугать зверей на шестьдесят миль в окрестности, - и вы поймете, как
неотразим был Сачков.
Еле удерживая смех, я спросил:
- Кого же ты ограбил?
Он невозмутимо ответил:
- Лекпома. Он привез эти штуки в прошлом году, но стесняется пойти на
охоту в очках. - И спросил с довольной улыбкой: - Хорош?!
- Хоть на выставку.
- Ну еще бы... Знаешь, Алеша, я давно собирался подбить какую-нибудь
росомаху. Мабузо! Ко мне!
Тут только я заметил, что вокруг Сачкова семенит кургузый пес, поросший
вместо шерсти какими-то перышками бесстыже розового цвета.
- Это тьер-терье-буль-гордон-лаверак! - сказал гордый Сачков. - Я взял
его под расписку. Бурдаст до невозможности. Мабузо! Шерше!
Пес послушно слазил в канаву, вытащил обрывок калоши и взвыл от
восторга.