"Сергей Диковский. Осечка" - читать интересную книгу автора

гнева и страха. Кошачья круглая голова, жесткие усы и длинная грива делали
его похожим на льва.
У старика была октава громового оттенка. И, странное дело, голос его не
прерывался, не слабел, а, наоборот, крепчал с каждой секундой. Вероятно,
то было эхо, но мне показалось, что вслед за сивучом начинают звучать
скалы, темная вода, туман, закрывающий берег, - точно сами камни поднимают
против пришельцев свой угрюмый голос.
Такие концерты слышишь в жизни не часто. Трубач стоял над нами, вскинув
голову, и ревел, ревел, ревел так, точно надеялся одним рычаньем разрушить
наш катер.
Я так заслушался, что едва не поставил "Смелый" лагом к волне. Скалы
зашевелились. Массивные темные глыбы срывались с вершин и беззвучно, почти
без брызг, падали в море. То, что издали мы принимали за камни, оказалось
сивучами. Сильно работая ластами, они сновали под водой во всех
направлениях, иногда проходя даже под килем. Самые отважные из них
обгоняли катер и, высунув длинные гибкие шеи, увенчанные кошачьими
головами, смело разглядывали бойцов, стоявших на палубе.
- Вот это школа! - сказал кок восхищенно. - Ласточкой, без трамплина!
Он сбегал в кубрик и, вытащив "томп", стал прилаживать к треножнику
камеру. Но было уже поздно. Шипунский мыс вместе с полосой бурунов и
лохматыми островками отодвинулся в сторону, сивучиные головы превратились
в черные вешки, чуть заметные среди полуденных бликов, и только густое
дрожание гитарной струны - затихающий рев морских львов - напоминало нам о
недавнем зверином аврале.


Рейс был спокойный. Без приключений, среди полного штиля мы дошли до
острова Медного и, передав на берег пассажирку и груз, в тот же день
повернули обратно.
На этот раз все побережье к югу от залива Кроноцкого было закрыто
туманом. Он медленно сползал в море через черные проходы и, сливаясь с
морем, образовывал сплошную завесу от трех до пяти миль шириной, над
которой поднимались характерные черно-белые сопки восточного побережья.
В пять утра, двигаясь вдоль кромки тумана, "Смелый" снова поравнялся с
мысом Шипунским. И тут мы услышали тугой, очень гулкий удар, умноженный
эхом.
- Вероятно, скала оборвалась, - сказал Колосков, - они тут всегда
обрываются.
Он перевел телеграф на "тихий", буруны за кормой погасли, и Сачков
сразу высунулся из машинного люка.
- Плохой бензин, товарищ командир, - объяснил он поспешно, - оттого и
дымит.
- Тише, тише, - сказал Колосков. - Я не о том.
Гулкий пушечный выстрел встряхнул воздух. Эхо медленно скатилось по
каменным ступеням, и снова в море стало тихо.
- Я думаю, китобоец, - заметил Сачков.
- Нет. Это на берегу, - сказал я. - Это охотники бьют гуранов.
- Из пушки?
- Из винчестера. В горах всегда громко.
Мы стояли возле самой кромки тумана и говорили вполголоса. Было очень