"Элисео Диего. Дивертисменты " - читать интересную книгу автора

как мать вскользь спросила: "А что вы знаете о Пабло?" - и тогда я спрятал
его под пальтишко и вышел в коридор. Передо мной была просторная мраморная
галерея, белая и безмолвная, наводненная темным пеплом сумерек. Я тихонько
двинулся вперед и, когда подошел к лестнице, стал быстро спускаться, даже не
глядя на поверженного Негра-Бездельника. Слабый свет фонаря от входа едва ли
облегчал мой путь.
______________
* Леаль - одна из самых распространенных собачьих кличек, вроде нашего
Тузик или Бобик.


Когда обе створки входной двери тяжело сомкнулись за мной, свою
абсолютную свободу я воспринял как холод и подумал об оловянном солдатике,
которого я обронил в запруду, - там, в глуби холодной воды, среди рыб,
черных под вечер, и донного зеленого лишайника, он сжимал свое ружьецо. Я
печально прошествовал к машине и заперся в ней, стараясь получше примостить
зверушку. За стеклами шевелились под ветром купы, а мне казалось, будто над
нами летят большие темные птицы, взвихривая воздух своими тяжелыми крыльями.
А другие деревья отгоняют их своими разъяренными руками.

На обратном пути рядом с нами торопливо бежали высокие сосны и тополя,
снова заслоняя "Видения" - темную землю, камни и травы "Видений". Тетушка,
прямая и строгая, молчала. Лишь через много лет я понял, что она имела в
виду, когда однажды сказала: "Несчастная Исабель, так и умерла в своем
безумстве, все полагала, будто восстала против бога, а он был совсем рядом.
Вот и твердила, умирая: "Почему ты меня оставил?" Так-то..." (В день, когда
она вспомнила это, Тетушка находилась в своей прихожей, которая, по
странному совпадению, исчезла вместе с ней, потому что с ее смертью дом
развалился, - глаза ее горели, как две свечи, и казалось, будто
фантастическое это мерцание освещает сложную конструкцию ее одеяния.) Но
тогда, в машине, она долго молчала, глядя прямо перед собой, а когда
заговорила, то о новой пристройке, которую надумала соорудить. Так мы и
покидаем друг друга в часы страха, отгораживаясь толстенными перегородками
безмолвия: всегда полагаем, что другой утаивает куда более жестокую истину,
что другой, наконец, и есть смерть, которая явилась и уселась рядом с нами.
Там, где поместье оканчивалось, мы проехали мимо дома, в котором жил
лесник, - белого, сложенного из камня и бревен дома. Маленький и на
заглядение красивый, он высился рядом с внушительной железной оградой. В
дверях у порога мы увидели сидящего лесника: скрестив ноги, он мрачно курил,
чуть наклонившись вперед. Какие дела удерживали тебя здесь, лесник? Твой
стул был тебе другом, и грубый крепкий стол был тебе другом. А мерно
разрастающаяся возле стен трава, а высоченные деревья, чьи темные стволы
смыкаются вокруг собственной сердцевины, по которой от земли к листьям
крадется вечная живица, - да пропади они пропадом. И вода, текущая по
канавам, увлекающая ветки и насекомых, - да пропади она пропадом. И воз,
рассекающий ночь, которая тут же смыкается, самонадеянная, могучая.
Достаточно выглянуть за дверь или приблизить лицо к оконному стеклу, чтобы
ее увидеть, чтобы увидеть, как загустевает в деревьях сон, порождая
враждебные тела, чтобы увидеть, как маг-волшебник неутомимо заменяет одни
вещи другими, притом все они как ни в чем не бывало остаются на прежних