"Элисео Диего. Дивертисменты " - читать интересную книгу автора

правили там, и иметь книжки с их портретами, полные разных дат и названий
редчайшего оружия. Наверно, Заблудившиеся Дети напечатали их соком деревьев
в типографиях, таящихся под зарослями вьюнков. Я чуть было не попросил ее
отвести меня в ее страну и включить в дозор, который, прячась за оградами,
выслеживал чужеземцев, обитавших в полузаброшенных полях на пустынных
красных землях, - тех же самых чужеземцев, что разбили голову старику в Доме
на Холме. Но, заглянув в ее черные глаза, я понял все вероломство своего
замысла - ведь она была девушка моего друга-пайядора.
Ее глаза были черными и чистыми, хотя мне показалось, что в их глубине
виднеются два маленьких зимних костра, какие я видел в книжке сказок. На
картинках эти два пламени в лесу окружала ночь, и еще там был гигант,
наклонившийся над ними, и у него были карманы, содержимое которых было
ужасным. Так оно и есть на самом деле, если учесть, что все, что прячется
днем за стволами деревьев, и кружит вокруг них, когда вокруг них кружим мы,
и не дает себя осалить, по ночам свободно разгуливает во мраке и бросает в
огонь, чтобы погасить его, горсти пепла. А еще меня поразило ее
замечательное платье, сделанное как бы из отрепьев, и ее босые ноги,
маленькие и крепкие. Но, помня о своем долге, хотя и с горечью, потому что
пайядору, а не мне, было суждено в конце концов обрести покой, я взял ее за
руку и повел в один из дворов, где мы собирались, решив, что ее жениха я
разыщу сам.
По сторонам столовой находились два двора, и похожи они были, как
близнецы. Двери столовой казались оправами зеркал, настолько каждый из этих
двориков походил на другой. Были они разрушены, как и весь особняк, -
разрушены с недавнего или, может быть, с давнего прошлого, а может быть, с
самого сотворения мира. Они были не больше двух гостиных среднего размера,
вокруг них шла узкая галерея с высокими деревянными колоннами, обвитыми
вьющейся пискуалой, которая, карабкаясь наверх, превратила эти дворы в
глубокие темные беседки. Сейчас пискуала цеплялась лишь за отдельные места,
отбрасывая по углам густую и свежую тень. В этом месте все время держалось
глубокое и сумрачное благоухание пискуалы, вызывавшее ощущение, будто в
ветвях прячется солнце, которое из лиственного укрытия и отдает свой жар
острому снотворному аромату. На земле виднелись большие цементные шары,
абсолютно круглые, словно бы они принадлежали гномам, которые решили изучать
географию своих стран, - шары эти могли быть украшениями или упасть с
какого-нибудь обветшалого карниза. Невидимый садовник выращивал там на
пыльных клумбах розы и жасмины.
Так вот, оставив невесту пайядора, я побежал к фасаду дома, расстояние
было небольшим, от дома меня отделяло лишь пространство Дядюшкиного флигеля,
чьи высокие окна отражали уже тогда подступавшие к ним вплотную волны
цветов. У порога я встретил кузена и сказал ему, чтобы он бежал искать
нашего друга и что я тут же вернусь во двор. Меня не было всего лишь миг,
один короткий миг, но на проклятом дворе уже не было ни души. За два дня до
этого шел проливной дождь, он промочил землю до самого нутра, так что она
превратилась в безбрежную застывшую топь. Но я увидел лишь мои собственные
следы в дом и из дома - одни мои следы. Я вернулся и сел на цементный шар,
пытаясь сосредоточиться, и тут услышал поспешные шаги.
Пайядор в упор глядел на меня, он подошел совсем близко и ничего не
говорил. Странными были его глаза на белой невозмутимой маске лица, которое
выглядело бы куда естественнее, если бы не две страшные темные глазницы.