"Элисео Диего. Дивертисменты " - читать интересную книгу автора

самое время был занят тем, что прохаживался по зале, забитой разными вещами;
чего здесь только не было - газовые горелки с их дивными шарами, вазы, рога
изобилия, картины, курильницы, все эти бесчисленные предметы, собранные
вместе для того, чтобы воспрепятствовать исчезновению минувших дней. (И что
любопытно: от всех этих вещей не остается ни следа, ни сколько-нибудь
четкого описания. Ночной дождь струится по моему лицу, мочит мою одежду,
ночной дождь пронизывает меня до мозга костей. Ох, Элисео Диего, куда
запропастились твои дни, почему они не сопровождают тебя, почему недостижимы
для тебя? Кликни их, собери их под высоким сводом огромной, бессонной,
тревожной ночи!)
"Отец, - решается молвить мой кузен, - не могли бы меня
сфотографировать здесь, чтобы вокруг были все эти вещи?"
"Что вы, что вы! - говорит мосье Хуан. - А как же шапка маленького
господина, а как же матросский костюм? Нет, самое подходящее - это берег
моря".
"Но, отец, - говорит мой кузен, - шапку я мог бы снять и спрятать. К
чему все эти глупые бумажные берега, лучше сфотографироваться за этим
столом".
В молчании мосье Хуан развернул свой чудесный берег и поместил впереди
лодку.
"Видите ли, - говорит он серьезным тоном, - в данном случае мы имеем
дело не с живописью, это берег настоящий. Я сам сфотографировал его во время
моих путешествий по Северу. Подумайте только: вы никогда не были в этом
месте и, однако, побываете там. Так что маленький господин сможет сказать
своим друзьям: поглядите, где я на Севере побывал".
"Нет, не хочу, - говорит мой кузен. - Здесь удобнее всего, отец.
Погляди, погляди только, как здесь удобно".
Тогда мосье Хуан подходит к нему и, почти касаясь губами его уха,
шепчет чуть ли не во весь голос:
"Да знаете ли вы, маленький господин, где вы сейчас находитесь? Знаете?
Вы на моем азиатском ковре, он соткан руками Азии и выжжен солнцем Азии, а
под ним испанская плитка, а ботинки ваши из шотландской кожи. И пока мы тут
с вами разглагольствуем, Земля пролетела в бездне миллионы миль и лет. Чего
стоит наш спор, чего он стоит?! И скажите, наконец, разве не я должен печься
о достоинстве моего искусства?" И мосье Хуан победно выбрасывает в воздух
свои руки, словно это какие-то ненужные предметы.
"Отец, разве я не прав?" - говорит мой кузен, припадая к отцовскому
лацкану. Но они сообща поднимают мальчика и ставят на берег. Они помещают
его рядом с лодкой, в безлюдной глухомани, и делают его портрет. Лицо мосье
Хуана над небесной голубизной галстука услужливо улыбается.

Тут-то, мой кузен, и начинается твое приключение, твое знаменитое
приключение, твое открытие. Что оставалось делать, спрашиваю я вас, что
оставалось делать, господа, этому героическому мальчику, как не то, что он
сделал?
По возвращении домой мой кузен сказал родителям: "Везите меня на Север
путешествовать. Я болен, а вылечит меня разве что этот чудесный берег".
Ничего не отвечая, мой Дядюшка строго посмотрел на него.
Если он не сможет побывать на этом берегу, постоять на том самом месте,
где сфотографировали, - как сможет он обуздать свои фантазии, как сможет