"Элисео Диего. Дивертисменты " - читать интересную книгу автора

Под мелким и упрямым дождем (а было это в 1874 году) черная двухместная
карета Дядюшки и Тетушки дожидалась их у входа, совершенно неподвижная
вблизи тротуара. Одетые во все черное, под двумя огромными зонтами, они
спустились к карете, а за их спиной рушился дом, от которого остался один
лишь фасад, - и тут необходимо напомнить, что мы не можем видеть все вещи
все время, вот они и используют эту нашу ограниченность, чтобы отлучиться
или беспорядочно рухнуть, едва мы отведем от них взгляд. За Дядюшкой и
Тетушкой следовал мой кузен в своей новой, недавно купленной великолепной
шапке - в те поры нельзя было встретить другую такую, - и все трое исчезли в
надежном и удобном укрытии кареты.
Под мелкой и упрямой моросью вороные высекли из брусчатки глухой цокот,
и были они похожи на двух рыб, которые волокут нечто из водорослей по дну
прозрачной лагуны. А там пошла улица Обиспо, узкая, словно коридор в доме,
где беспокойно оглядываешься - не высунется ли вдруг из двери один из
комнатных домовых, и все это время сердце не дремлет и глаза начеку.

Салон фотографа мосье Хуана улетучивается, стены превращаются в дым,
становятся высокими гранитными скалами Зунда, теснящими бесконечные воды
умопомрачительных глубин, покинутых рыбами, и над всей этой пучиной идет
красный пароход с его двумя колесами, которые вращаются с постоянством
приступов лихорадки. Но мосье Хуан ищет длинный светлый берег с
одной-единственной перевернутой лодкой, помятой людьми, а на песке видны
следы ног, теряющиеся неведомо где. Все это послужит фоном для портрета. А
впрочем, этим фоном мог бы стать извилистый фьорд, похожий на кривую,
заточенную до смертельной остроты саблю.

Тут-то и стучат в дверь, и мосье Хуан - весь услужливость и внимание.
Перед ним высокий кряжистый господин с начавшей седеть бородой, одетая в
черное госпожа и смущенно озирающийся мальчик. Мосье Хуан приглашает их
войти и застегивает свою рабочую тужурку, стараясь, чтобы не так бросалась в
глаза чрезмерно небесная голубизна его длинного галстука.
Стены высокой зауженной залы теряются в сумраке под потолком, где едва
виден сплошь золотой бордюр. Кузен, стоящий около родителей, глядит на белые
бокастые кувшины, на красные экраны, пронизанные светом, который приобретает
на них пунцовый цвет, на лампы, висящие на диковинных цепях, а под ними -
ковры с пробудившейся игрой темных тонов. В кресле спящий мальчик в
ослепительно белом костюме, рука его упала - в ней все еще зажата шапка, а в
окно просачивается свет, который вытягивается у его ног словно огненный пес.
Наступило утро, похожее на чудо нового сотворения мира, свежий
дождь-барабанщик пробуждает все и вся от сна, и меня пробуждает, требуя,
чтобы я подошел к окну и засвидетельствовал новое сотворение мира. Также и
мой кузен - внезапно услышал дождь, стучащий по невидимой крыше.
"Что сеньорам угодно?" - спрашивает мосье Хуан, усаживая их. Глаза его
серьезны, а рот растягивается в широкой улыбке.
"Сеньор, - говорит бородатый господин, - моя супруга и я желаем
заказать портрет нашего сына".
"Так! - говорит мосье Хуан, старательно принимаясь за свои полотна. -
Только что я положил последние мазки на замечательный фон берега с
кораблями, это как раз то, что может хорошо сочетаться с шапкой маленького
господина". И он фамильярно ткнул пальцем в моего кузена, который в это