"Элисео Диего. Дивертисменты " - читать интересную книгу автора

Худо-бедно, его поза позволяла ему по крайней мере разглядывать свободную
игру красного и черного на своем одеянии, освещенном ровным и чистым, как
серебро, светом, струящимся из широкого слухового окна. За его спиной
находилась дверь, через которую по окончании представления уходили Маэстро и
его помощники, а перед ним - узкий, тонущий во мраке зал театра.
______________
* Вертеп - распространенный в старину передвижной кукольный театр.

"Боже, - размышлял Арлекин, который в силу того, что он вполне
осмысленно разучивал свои роли и постоянно слышал разговоры Маэстро,
научился выделять это слово и пользовался им, строгим и терпким, в особых
случаях, - боже, если бы я только мог оставаться здесь весь вечер, все годы,
пока не заслышатся трубы ангелов и я не встану и не выйду своими
собственными ногами за дверь, где ты, грозный Господь, будешь стоять в
окружении ангелов!" В глубине своего простодушного сердца кукленок полагал,
что по ту сторону двери - простой двери, которая служила выходом из
театра, - начинался рай или по крайней мере место, где находится бог.
Тут открылась дверь и послышались шаги кукольного Маэстро - он
приближался.
"Боже, - думал Арлекин, - если бы хоть на этот раз я взбунтовался, и,
когда он велит мне поднять правую руку, я опустил бы ее, а когда - левую
ногу, я и ее опустил бы, а когда он прикажет что-нибудь еще, я бы не
подчинился!" Его голосок метался внутри деревянной груди, а вокруг стояла
мертвая, непробудная тишина.
Маэстро подходил все ближе. У него было доброе широкое, обрамленное
белой бородой лицо, но глазки были черные и обжигающие, точно огонь.
"Представим, - сказал он (с куклами он говорил так, будто не
сомневался, что у них есть собственная жизнь, - это приучило его глядеть на
них как на живых существ и, таким образом, добиваться большего правдоподобия
в кукольных комедиях), - представим праздник под землей, в глубоких
коридорах. Разные там фигурки, красные и синие, белые и зеленые, пляшут в
подземных ходах-переходах. И ты, стало быть, Арлекин, вместе с ними несешься
по этим земным недрам".
Объяснив сцену, он поднял Арлекина: левая нога - вверх-вниз, правая
рука - вверх-вниз, как тому в глубине души ни хотелось поперечить - опустить
поднимаемую руку или, скажем, поднять опускаемую ногу. Его не слышный никому
голосок взывал из глубины древесины, моля о том, чтобы сломались шарниры, но
где там: руки Маэстро ловко влекли его в танце по доскам.

Снова Арлекин лежал на помосте, и свет, падавший с потолка, омывал его
своими водами, высвечивая темные треугольники его наряда. Он думал, строил
планы.
С той самой поры Маэстро начал говорить, что его Арлекин как живой:
настолько он был подвижен, так поразительно угадывал скрытые его намерения,
чуть ли не предвосхищая каждый его замысел. Достаточно было малейшего
движения пальцев, чтобы кукольные руки вскинулись с поразительной живостью.
А если приуставшие за день, задеревеневшие пальцы медлили, ножки Арлекина
натягивали нити, словно торопили хозяина.
Так, исподволь, не сознавая, что происходит, ибо в глубине души он
объяснял это великолепным устройством куклы, Маэстро стал менее требователен