"Дени Дидро. Жак-фаталист и его Хозяин" - читать интересную книгу автора

Жак. А в каком же отношении они не барышники?
Хозяин. Ты сядешь на нее и уступишь мне свою.
Жак. Пусть так.
Вот они оба верхами, и Жак добавляет:
- Когда я покидал родительский дом, отец, мать, крестный подарили мне
каждый что-нибудь в меру своих скромных средств; кроме того, у меня было
отложено пять луидоров, которые Жан, мой старший брат, дал мне перед своей
злополучной поездкой в Лиссабон... (Тут Жак принялся плакать, а Хозяин стал
уверять его, что так было предначертано свыше.) Я и сам сотни раз говорил
себе это, и тем не менее не могу удержаться от слез...
И вот Жак всхлипывает, а затем начинает рыдать вовсю. Его Хозяин берет
понюшку табаку и смотрит на часы. Наконец, зажав повод в зубах и вытерев
глаза обеими руками, Жак продолжал:
- Пять луидоров Жана, рекрутский задаток да подарки родных и друзей
составили сумму, из которой я не тронул еще ни гроша. Эти сбережения
оказались весьма кстати; не находите ли вы, сударь?
Хозяин. Тебе невозможно было дольше оставаться в хижине?
Жак. Даже за деньги.
Хозяин. А что понесло твоего брата в Лиссабон?
Жак. Вы, кажется, нарочно меня сбиваете. Ведь с вашими вопросами мы
скорее объедем вокруг света, чем я успею до конца вам рассказать свои
любовные похождения.
Хозяин. Не все ли равно, лишь бы ты говорил, а я тебя слушал! Разве это
не два основных пункта? Чего ты сердишься; ты бы лучше меня поблагодарил.
Жак. Брат отправился в Лиссабон искать вечного покоя. Жан, брат мой,
был парень со смекалкой, это принесло ему несчастье; родись он таким же
дураком, как я, ему пришлось бы лучше; но так было предначертано свыше. Было
предначертано, что нищенствующий кармелит, каждый сезон приходивший в нашу
деревню выпрашивать яйца, шерсть, коноплю, фрукты, вино, остановится у моего
отца, собьет с толку Жана, брата моего, и что Жан, брат мой, примет постриг.
Хозяин. Жан, брат твой, был кармелитом?
Жак. Да, сударь, и даже босоногим кармелитом{315}. Жан был делец,
умница, сутяга; его почитали за стряпчего нашей деревни. Он знал грамоте и
смолоду занимался расшифровкой и перепиской старинных грамот. Он прошел
через все должности ордена, будучи поочередно привратником, келарем,
садовником, ризничим, помощником эконома и казначеем; он так успешно
продвигался вперед, что не преминул бы составить благосостояние всей нашей
семьи. Он выдал замуж - и весьма удачно - двух наших сестер и нескольких
деревенских девушек. Когда он шел по улицам, то отцы, матери и дети
подходили к нему и кричали: "Добрый день, брат Жан! Как поживаете, брат
Жан?" Нет никакого сомнения, что когда он входил в какой-нибудь дом, то
вместе с ним входила небесная благодать; а если там была дочь, то спустя два
месяца после его посещения она шла под венец. Бедный брат Жан! Честолюбие
сгубило его. Монастырский эконом, к которому его приставили в качестве
помощника, был стар. Монахи передавали, будто Жан, замыслив наследовать ему
после его кончины, перевернул вверх дном весь архив, сжег старые записи и
изготовил новые, так что по смерти старого эконома сам черт не разобрался бы
в грамотах общины. Если нужен был какой-нибудь документ, то приходилось
терять месяц на его розыски, да и то он не всегда находился. Отцы раскусили
уловку брата Жана и ее цель: они серьезно взялись за дело, и брат Жан,