"Дени Дидро. Жак-фаталист и его Хозяин" - читать интересную книгу автора

- А как, по-твоему, рожать очень больно?
- Разумеется.
- Тебе жаль женщин, когда они рожают?
- Очень.
- Ты, значит, иногда жалеешь и других?
- Я жалею тех, кто в отчаянии ломает руки или рвет на себе волосы,
испуская крики, так как по личному опыту знаю, что этого не делают, когда не
страдают; но в отношении самых болей, испытываемых женщиной, мне ее
нисколько не жаль: ибо я, слава богу, не знаю, что это такое. Но возвращаясь
к страданию, знакомому и вам вследствие вашего падения, а именно - к случаю
с моим коленом...
Хозяин. Нет, Жак: возвращаясь к истории твоих увлечений, ставших и
моими благодаря испытанным мною огорчениям...
Жак. Итак, повязка наложена, я чувствую некоторое облегчение, костоправ
ушел, а мои хозяева удалились и легли спать. Их комната была отделена от
моей неплотно сколоченными досками, оклеенными серыми обоями и украшенными
несколькими цветными картинками. Мне не спалось, и я слышал, как жена
говорила мужу:
"Перестань, мне не до баловства: бедняга умирает у наших дверей!"
"Жена, ты мне это после расскажешь".
"Не трогай меня. Если ты не перестанешь, я встану с постели. Какое в
этом удовольствие, когда на душе тяжело?"
"Ну, коли ты заставляешь себя просить, то сама и будешь внакладе".
"Я вовсе не заставляю себя просить, но ты иногда бываешь таким
черствым... таким... таким..."
После короткой паузы муж снова заговорил:
"А теперь признай, жена, что своим глупым сердоболием ты поставила нас
в затруднительное положение, из которого почти нет выхода. Год тяжелый; нам
еле хватает на себя и на детей. Хлеб-то как дорог! И вина нет. Была бы хоть
работа, - но богачи жмутся; беднякам нечего делать: на один занятой день
приходится четыре свободных. Долгов никто не платит; заимодавцы так
ожесточились, что отчаяние берет; а ты выбрала время приютить какого-то
незнакомца, чужого человека, который останется здесь столько времени,
сколько угодно будет богу и лекарю, вовсе не намеревающемуся вылечить его
поскорее, ибо эти господа стараются затянуть болезни как можно дольше, а с
твоим нахлебником, у которого нет ни гроша, мы израсходуем вдвое или втрое
больше. Как ты отделаешься от этого человека? Да говори же, жена, объясни
толком".
"Разве с тобой можно говорить?"
"По-твоему, я не в духе, по-твоему, я ворчу! Ну, а кто же будет в духе?
Кто не будет ворчать? В погребе было немножко вина; а теперь один бог знает,
надолго ли его хватит. Костоправы выпили за один вечер больше, чем мы с
детьми за целую неделю. А лекарю кто заплатит? Ведь он, как ты понимаешь,
даром ходить не станет".
"Здорово, нечего сказать. Так оттого, что мы в нужде, ты хочешь
наградить меня ребенком, словно их у нас не хватало?"
"Не будет ребенка".
"Нет, будет; я чувствую, что понесу".
"Ты так всегда говоришь".
"И ни разу не ошиблась, когда у меня после этого в ухе свербело... А