"Гордон Диксон. Путь Пилигрима" - читать интересную книгу автора

говорил себе, что сделан не из того материала, что подпольные борцы
Сопротивления.
Только... за последние два года...
Почти прямо над ним гремел голос старшего алаага:
- Завоевать - ничто. Завоевать может любой, у кого есть сила. Мы
управляем, а это большее искусство. Мы управляем, потому что в конечном
счете изменяем самую природу нашего скота.
- Изменяем? - эхом откликнулся молодой.
- Переделываем,- сказал старший.- Мы учим их любить нас невзирая на
опыт предыдущих поколений. Мы делаем из них хорошую, послушную скотину.
Оставаясь зверьем, они сломлены и находятся в нашем подчинении. Чтобы
добиться этого, мы оставляем им их законы, религию, обычаи. Единственную
вещь мы не приемлем - сопротивление нашей воле. И со временем они к этому
привыкают.
- Но - всегда ли, отец?
- Всегда, говорю тебе! - Огромное ездовое животное отца задвигалось,
оттеснив Шейна на несколько дюймов в сторону. Он подвинулся. Но не отрывал
взгляда от бабочки.- Когда мы впервые прибыли сюда, некоторые боролись с
нами - и погибли. Только мы знаем, что сломить надо прежде всего душу зверя.
Поэтому сначала мы показываем им превосходство нашего оружия, потом - нашего
тела и ума и, наконец, нашего закона. И когда у них не остается ничего
своего, их звериное сердце дает трещину, и они бездумно следуют за нами, как
новорожденные щенята за маткой, слепо доверяя нам и любя нас и больше не
помышляя о сопротивлении нашей воле.
- И все у нас хорошо?
- Все хорошо для моего сына, его сына и сына его сына,- проговорил
отец. - Но до того светлого мига, когда сердца скотов дадут трещину, каждый
крошечный проблеск пламени восстания замедляет наступление их окончательной
и абсолютной любви к нам. Сейчас неумышленно ты позволил этому пламени
вспыхнуть снова.
- Я ошибся. В будущем постараюсь избегать таких ошибок.
- Меньшего и не ожидаю,- вымолвил отец.- А теперь скот мертв. Поехали.
Они пришпорили своих верховых животных и тронулись в путь. Людская
толпа вокруг них вздохнула с облегчением. Вверху, на тройных пиках, висела
теперь уже неподвижная и беззвучная жертва с остановившимся взглядом. Крылья
бабочки медленно колыхались между мертвым лицом и лицом Шейна. Насекомое
поднялось, подобно красочной тени, и вспорхнуло в сияющий солнечный свет над
площадью, постепенно пропадая в вышине. Шейн ощутил торжество победителя.
"Минус один человек,- подумал он в полубреду,- плюс одна бабочка, один
крошечный пилигрим, бросающий вызов алаагам".
Толпа вокруг него рассеивалась. Бабочка исчезла. Лихорадочный восторг
по поводу ее бегства остыл, и Шейн оглядел площадь. Алааги, отец и сын,
проехали половину площади, направляясь к отходящей от нее улице. Одно из
редких облачков закрыло тенью солнце, отчего свет потускнел. Шейн
почувствовал на лице и руках прохладу легкого ветерка. Теперь площадь вокруг
него почти опустела. Через несколько секунд он окажется один на один с
мертвецом и пустым коконом, из которого вылупилась бабочка.
Он еще раз взглянул на мертвеца. Лицо было неподвижным, но легкий
ветерок шевелил свисающие концы длинных белокурых волос.
Шейн ощутил резкую дрожь от ветерка и наступившей прохлады. Приподнятое