"Гордон Диксон. Восхитительная Вильфа" - читать интересную книгу автора

почти сумел убедить бульбура, убедить в том, что их, бульбурский образ
мыслей для Вселенной не уникален. У него в голове все еще звучала песня,
которую Котинк подарил ему, только ему одному.
- Нужно, - прошептал Том, - чтобы какой-то другой бульбур своим
пением убедил Котинка противостоять джакталу. А это невоз...
- Ой, ради... - нетерпеливо прервала мужа Люси и громко запела
по-французски:
- Отречемся от старого мира! - Том практически с первого слова
догадался о том, что задумала жена, и подхватил песню тем баритоном,
которым обычно напевал, стоя под душем. Красивое сопрано Люси уже выводило
вторую строчку:
- Отрясем его прах... Пойте же! - крикнула Люси Пэрент стоявшему
рядом с ней мсье Пуртуа. Тот ошарашенно уставился на нее. Но он был не
только послом Франции, он был настоящим французом, французом до мозга
костей. И он не мог в такой ситуации отмолчаться. Он открыл рот и
присоединил свой приятный тенор к голосам Тома и Люси.
- В чем дело? - прорычал Бу Хьярк, резко развернувшись мордой к Тому.
На его крокодильей физиономии застыло выражение ярости, он страшно
оскалился и устрашающе занес меч.
Том судорожно сглотнул подступивший к горлу комок, но продолжал петь.
А "Марсельеза", национальный гимн Франции, уже срывалась со многих
губ, пусть даже их владельцы были озадачены донельзя. Она звучала боевым
кличем, призывавшим восстать против тирании. Меч джактала взметнулся. Все
глоки как один развернулись к Тому. Но вдруг зазвучала высокая,
пронзительная нота, на две октавы выше верхнего "фа". Она была такой силы,
что все в зале сразу умолкли и как один обратили взоры к лежавшему на
столе бульбуру.
Конечно, эта волнующая нота исходила от него. Он вытянулся вверх,
став почти вдвое выше, чем раньше. Как и откуда он мог что-то знать о
"Марсельезе" - этого Том понять не сумел, но Котинк снова сменил цвет.
Нижний его слой стал темно-синим, середина - белой, а верхушка -
красной... Он приобрел цвета французского флага! Окружавшие бульбура гости
застыли, словно солдаты на параде, а Котинк запел следующие строки:

Нам враждебны златые кумиры,
Ненавистен нам царский чертог!

Бульбур пел на чудовищном английском, но, казалось, никто этого не
замечал.
Песня его была обращена непосредственно к Бу Хьярку. Стоявшие кругом
люди и инопланетяне воочию видели, как могущественная сила бульбурского
пения пронзает страшное эго джактала, как мог бы пронзить острый
джактальский меч мягкое тело бульбура. Теперь пели уже все гости
резиденции. Как заговоренные, дипломаты и правительственные чиновники -
люди и инопланетяне - хором подпевали бульбурской "Марсельезе":

Отречемся от злобных джакталов,
Злобных наффингов, глоков тупых,
Мы устали от этих шакалов,
Впредь терпеть не намерены их!