"Чарльз Диккенс. Жатва" - читать интересную книгу автора

- Да, Луиза.
- Лучше бы мне не родиться, чем такой жребий.
Он глядел на нее с ужасом, не веря своим ушам, и бессмысленно повторял:
"Не родиться? Не родиться?".
- Как могли вы даровать мне жизнь и отнять у меня все неоценимые блага,
без которых она не более чем сознательная смерть? Где сокровища души моей?
Где жар моего сердца? Что сделали вы, отец, с душистым садом, который
некогда должен был расцвести в этой бесплодной пустыне?
Она обеими руками ударила себя в грудь.
- Если бы он здесь когда-нибудь цвел, один уж пепел его уберег бы меня
от страшной пустоты, объявшей всю мою жизнь. Я не хотела так говорить с
вами, но помните ли вы, отец, наш последний разговор в этой комнате?
Ее слова, столь неожиданные, так поразили его, что он едва выговорил:
- Помню, Луиза.
- Все, что вы сейчас слышите из моих уст, вы услышали бы тогда, если бы
вы хоть на миг один протянули мне руку помощи. Я вас не виню, отец.
Воспитывая меня, вы пренебрегли только тем, о чем никогда не пеклись и для
самого себя. Но - ах! - если бы вы не упустили этого много, много лет назад
или вовсе лишили меня своего попечения, насколько ныне я была бы лучше и
счастливее!
Услышав такой укор - после его-то неусыпных забот! - он склонился
головой на руку и громко застонал.
- Отец, если бы в тот день, когда мы в последний раз были здесь вдвоем,
вы знали, чего я страшусь и что пытаюсь побороть в себе - как я с детства
принуждала себя подавлять каждый естественный порыв своего сердца, - если бы
вы знали, что в груди моей дремлют чувства, стремления, слабости, которые
могли бы обернуться силой, не подвластные никаким расчетам и не более
постижимые с помощью арифметики, нежели сам Творец, отдали бы вы меня мужу,
который мне теперь ненавистен? Он сказал:
- Нет. Нет, бедное дитя мое.
- Обрекли бы вы меня на губительный холод, изувечивший и ожесточивший
меня? Отняли бы у меня - никого не обогащая, лишь усугубив запустенье мира
сего - все невещественное, все духовное во мне, весну и лето моих верований,
убежище от всего низменного и дурного вокруг меня, ту школу, в которой я
научилась бы с большим смирением понимать зло окружающей жизни в надежде
уменьшить его, хотя бы в своем малом, тесном кругу?
- Нет, нет! Нет, Луиза.
- Так знайте, отец: если бы я была лишена зрения и шла вслепую, ощупью
находя свой путь, только осязая поверхность и форму предметов, но могла бы
дать волю моему воображению, я и то была бы в тысячу раз мудрее, счастливее,
чище, более человечна и более отзывчива на все доброе, нежели сейчас, с
моими зрячими глазами. А теперь слушайте, что я пришла сказать вам.
Она встала с кресла. Он тоже поднялся и, поддерживая ее, обнял одной
рукой. Она положила свою руку ему на плечо и заговорила, глядя на него в
упор:
- Тщетно надеясь хоть на мгновение утолить муки голода и жажды, томимая
тоской по такой жизни, где господствуют не одни правила, цифры и точные
определения, так я росла, отвоевывая каждую пядь своего пути.
- Дитя мое, как мог я знать, что ты несчастлива?
- Я всегда это знала, отец. В неустанной жестокой борьбе я едва не