"Чарльз Диккенс. Жатва" - читать интересную книгу автора

есть, и вдесятеро больше, - зашейте каждого по отдельности в мешок и
спустите их в бездну вод, какая была до сотворения суши, - морока как есть,
так и останется. Зловредные чужаки! - сказал Стивен с горькой улыбкой.
Сколько мы себя помним, столько мы слышим про зловредных чужаков! Не они
причина неурядиц, сэр. Не они их затевают. У меня к ним душа не лежит, мне
не за что любить их, но напрасно вы думаете, что можно отъять этих людей от
их дела - и не надейтесь! Лучше отъять дело от них. Все, что есть сейчас в
этой комнате, уже было здесь, когда я вошел, и останется здесь, после того
как я уйду. Погрузите вон те часы на корабль и отправьте их на остров
Норфолк[10], а время-то все равно будет идти. Вот так и со Слекбриджем.
Мельком взглянув еще раз на свое прибежище, он заметил, что Луиза
украдкой показывает ему глазами на дверь. Он сделал шаг назад и уже взялся
за ручку. Но все, что он сказал, было сказано не по доброй воле и не по его
почину; и он почувствовал, что если до конца сохранит верность тем, кто
отринул его, - это будет великодушная плата за нанесенные ему обиды. Он
помедлил, намереваясь договорить то, что было у него на сердце.
- Сэр, я человек простой, малограмотный и не могу объяснить джентльмену
из Лондона, чем горю помочь, хотя в нашем городе есть рабочие поученее меня,
которые сумели бы - но я могу объяснить ему, чем горю не поможешь.
Принуждением не поможешь. Насилием не поможешь. И стоять на том, что всегда
и во всем одна сторона права, а другая всегда и во всем виновата - чему даже
и поверить трудно, - это уж, конечно, не поможет. И оставить все как есть -
тоже не поможет. Ежели тысячи и тысячи людей будут жить все той же жизнью, и
будет все та же морока, они станут как один, и вы станете как один, а между
вами ляжет непроходимая черная пропасть, и длиться это будет, долго ли,
коротко ли, - сколько такое бедствие длиться может. И подходить к людям без
ласки, без привета, без доброго слова - к людям, которые так поддерживают
друг друга в беде и делятся последним куском, как - смею думать - джентльмен
из Лондона не видел ни в одном народе, сколько он ни исколесил стран - этим
наверняка горю не поможешь, пока солнце не обратится в лед. А
перво-наперво - не видеть в них ничего, кроме рабочей силы, и распоряжаться
ими, точно это всего лишь единицы и нули в школьной задаче, или машины,
которые не знают ни любви, ни дружбы, ничего не помнят и ничего не желают,
ни о чем не тоскуют и ни на что не надеются, и только погонять их, когда все
спокойно, и считать, что у них вовсе нет никакой души, а как только станет
беспокойно, корить их за то, что они бесчувственные истуканы, - уж это
никогда, никогда не поможет, пока божий свет стоит.
Стивен медлил на пороге, держась за ручку отворенной двери, и ждал, что
еще потребуется от него.
- Погодите минутку, - сказал мистер Баундерби, весь побагровев от
злости. - Я уже вам говорил, когда вы приходили сюда с жалобой, что вам
лучше бросить это и образумиться. И еще - помните? Я вам сказал, чтобы вы и
думать забыли о золотой ложечке.
- Будьте покойны, сэр, я никогда о ней не думал.
- Теперь мне ясно, - продолжал мистер Баундерби, - что вы из тех, кто
вечно всем недоволен. И всюду вы сеете недовольство и распространяете смуту.
Вот ваша главная забота, любезнейший.
Стивен отрицательно покачал головой, молча давая понять, что заботы его
совсем иного свойства.
- Вы такой сварливый, ершистый брюзга, - сказал мистер Баундерби, что,