"Чарльз Диккенс. Сев" - читать интересную книгу автора

- Они воротилась домой после представления, а потом папа велел ей
прыгнуть на спинки двух стульев и стоять так - это один из ее номеров. Она
глянула на него и не сразу послушалась. В тот вечер у папы ничего не
выходило, и публика была очень недовольна. Он закричал, что даже собака
знает, что он уже ни на что не годен, и не имеет к нему жалости. Потом он
начал бить собаку, а я испугалась и говорю: "Папа, папа, не бей ее, она же
так тебя любит! Папа, ради бога, перестань!" Тогда он перестал ее бить, но
она была вся в крови, и папа лег на пол и заплакал, а собаку прижал к себе,
и она лизала ему лицо.
Тут Сесси разрыдалась, и Луиза, подойдя к ней, поцеловала ее, взяла за
руку и села подле нее.
- Доскажи теперь, Сесси, как отец оставил тебя. Я так много у тебя
выспросила, что уж расскажи все до конца. Если это дурно, то виновата я, а
не ты.
- Вот как это было, мисс Луиза, - начала Сесси, прижимая ладони к
мокрым от слез глазам: - Я пришла домой из школы, а папа тоже только что
передо мной воротился из цирка. И вижу, сидит он у самого огня и
раскачивается, будто у него что болит. Я и говорю: "Папа, ты ушибся?" (это
случалось с ним, да и со всеми в цирке); а он говорит: "Немножко, дорогая".
А потом я подошла поближе и нагнулась к нему, и вижу, что он плачет. Я стала
утешать его, а он прячет от меня лицо, весь дрожит и только повторяет:
"Дорогая моя! Радость моя!"
Тут в комнату ленивой походкой вошел Том и посмотрел на девочек
равнодушным взглядом, красноречиво говорившим о полном отсутствии интереса
ко всему на свете, кроме собственной персоны; но и та в настоящую минуту,
видимо, мало занимала его.
- Я просила Сесси рассказать мне кое о чем, - обратилась к нему
Луиза. - Ты можешь остаться. Но помолчи минутку, не мешай нам, хорошо, Том?
- Пожалуйста! - сказал Том. - Я только зашел сказать, что отец привел
старика Баундерби, и я хочу, чтобы ты вышла в гостиную. Потому что, если ты
выйдешь, он непременно позовет меня обедать. А не выйдешь, ни за что не
позовет.
- Сейчас приду.
- Я подожду тебя для верности.
Сесси продолжала, понизив голос:
- Под конец папа сказал, что он опять не угодил публике, и что теперь
всегда так, и что он пропащий человек, и мне без него было бы куда лучше. Я
говорила ему все самые ласковые слова, какие только приходили мне на ум; и
он как будто успокоился, а я стала рассказывать про школу, про все, что мы
делали и чему нас учили. Когда больше рассказывать было нечего, он обнял
меня и долго целовал. Потом он попросил меня сходить за примочкой, которой
он всегда лечил ушибы, и велел купить ее в самой лучшей аптеке, - а это в
другом конце города; потом он опять поцеловал меня; и я ушла. Я уже
спустилась с лестницы, но опять поднялась наверх, чтобы еще раз взглянуть на
него, и спросила: "Папочка, можно, я возьму с собой Весельчака?" А он
покачал головой и говорит: "Нет, Сесси, нет, родная. Ничего не бери с собой,
что заведомо мое". Я ушла, а он остался сидеть у огня. Вот тут-то, должно
быть, ему, бедному, и подумалось, что ради меня ему лучше уйти, потому что,
когда я принесла лекарство, его уже не было.
- Послушай, Лу! Не прозевай старика Баундерби! - напомнил Том.