"Чарльз Диккенс. Сев" - читать интересную книгу автора

бродяга, лишенный естественных человеческих чувств, наполняло сердце мистера
Грэдграйнда жалостью. Но что было делать? Чадомор докладывал, что она
чрезвычайно тупа на цифры; что однажды получив общее понятие о земном шаре,
она не проявила ни малейшего интереса к подробным измерениям его; что ей
крайне трудно дается хронология и запоминает она только те даты, которые
знаменуют какое-нибудь горестное событие; что она разражается слезами всякий
раз, когда ей предлагают быстро сосчитать (в уме), сколько будут стоить
двести сорок семь муслиновых чепцов по четырнадцать с половиной пенсов за
штуку; что хуже ее во всей школе не учится никто; что после двухмесячного
ознакомления с основами политической экономии, не далее, как вчера, ее
поправил мальчишка, трех футов от пола, ибо она дошла до такой нелепости,
что на вопрос, каков первейший закон этой науки, ответила: "Поступать с
людьми так, как я хотела бы, чтобы они поступали со мною"[29].
Мистер Грэдграйнд, качая головой, говорил, что это очень грустно, что
это доказывает необходимость энергичного и длительного перемола на жерновах
знания посредством дисциплины, строгого расписания, Синих книг[30],
официальных отчетов и статистических таблиц от А до Зет! и что нужно удвоить
усилия. Что и было исполнено - от чего Джуп впадала в тоску, но ученее не
становилась.
- Хорошо быть такой, как вы, мисс Луиза! - сказала Сесси однажды
вечером, покончив с уроками на завтра с помощью Луизы, которая пыталась хоть
немного распутать клубок ее недоумений.
- Ты так думаешь?
- Не думаю, а знаю, мисс Луиза. Все, что мне сейчас так трудно, было бы
совсем легко.
- Может быть, тебе от этого не стало бы лучше, Сесси.
Сесси, подумав немного, проговорила:
- Но мне не стало бы хуже, мисс Луиза. На что Луиза отвечала:
- Я в этом не уверена.
Девочки так редко сходились друг с другом - и потому, что жизнь в
Каменном Приюте, своим однообразным круговращением напоминая шестерню, не
располагала к общительности, и потому, что запрещалось касаться прошлого
Сесси, - что они все еще были между собой почти как чужие. Сесси, глядя
Луизе в лицо темными удивленными глазами, молчала, не зная, сказать ли
что-нибудь еще, или ничего не говорить.
- Смотри, как ловко ты ухаживаешь за моей матерью и как ей хорошо с
тобой. Мне бы никогда так не суметь, - продолжала Луиза. - Да ты и себе
доставляешь больше радости, чем я себе.
- Но простите, мисс Луиза, - возразила Сесси, - ведь я - ах, я такая
глупая!
Луиза, против обыкновения, засмеялась почти весело и заверила Сесси,
что со временем она поумнеет.
- Если бы вы знали, - сказала Сесси, чуть не плача, - до чего я глупа.
На всех уроках я делаю одни ошибки. Мистер и миссис Чадомор без конца
вызывают меня, и в моих ответах всегда ошибки. Я, право, не виновата. Они
как-то сами собой получаются.
- А мистер и миссис Чадомор никогда, вероятно, не ошибаются?
- Нет! - с жаром воскликнула Сесси. - Они все знают.
- Расскажи мне про свои ошибки.
- Даже стыдно рассказывать, - неохотно согласилась Сесси. - Вот,