"Чарльз Диккенс. Путешественник не по торговым делам" - читать интересную книгу автора

тяжелой тенью навис над рекой.
От моста до двух больших театров расстояние всего в несколько сот
шагов, так что дальше я пошел в театры. Мрачны, темны и пустынны по ночам
эти огромные сухие колодцы; уныние охватывает тебя при мысли об исчезнувших
лицах зрителей, о погашенных огнях, о пустых креслах. Наверное, все предметы
в этот час неузнаваемо изменились, кроме разве черепа Йорика *. В одну из
моих ночных прогулок, когда с колоколен прозвучали сквозь мартовский ветер и
дождь четыре удара, я пересек границу одной из этих великих пустынь и вошел
внутрь. Держа в руке тусклый фонарь, я пробрался хорошо знакомой дорогой на
сцену и поверх оркестра, который казался огромной могилой, вырытой на случай
чумы, заглянул в простиравшуюся за ним пустоту. Передо мной предстала
мрачная необъятная пещера, с безжизненной, как и все остальное, люстрой, так
что сквозь мглу и туманную даль можно было различить одни только ряды
саванов. На том самом месте, где я сейчас стоял, в последний раз, когда я
был в театре, неаполитанские крестьяне танцевали среди виноградных лоз, не
обращая внимания на огнедышащую гору, грозившую их погубить; теперь
подмостки были во власти протянувшейся от пожарного насоса толстой
змеи-рукава, которая притаилась в засаде в ожидании змеи-огня, чтобы
накинуться на нее, если та высунет свой раздвоенный язык. Призрачный сторож,
несущий свечу, в которой еле теплилась жизнь, словно видение, промелькнул на
верхней дальней галерее и бесшумно исчез. Когда я отошел в глубь просцениума
и поднял фонарь над головой к свернутому занавесу - теперь он был уже не
зеленый, а черный, как эбеновое дерево, - мой взгляд затерялся в глубине
мрачного склепа, где можно было разгадать груду холстов и снастей,
напоминавших остатки разбитого корабля. Я почувствовал себя водолазом на дне
морском.
В те предрассветные часы, когда на улицах нет движения, стоит, пожалуй,
пройти мимо Ньюгета и, коснувшись рукой жесткого камня стен, подумать о
спящих узниках, а потом через зарешеченное окошечко в двери бросить взгляд в
караульную и увидеть на белой стене отражение света и огня, при которых
сидят бессонные тюремщики. Еще уместно в эту пору немного постоять у
зловещих маленьких Врат Должников, закрытых плотнее, чем все ворота на белом
свете, и для столь многих оказавшихся Вратами Смерти. В те дни, когда люди,
приехавшие из провинции, соблазнились пустить в обращение поддельные
фунтовые бумажки, сколько сотен несчастных обоего пола - многие из них были
совершенно невинны, - закачавшись в петле, ушли из этого безжалостного и
непостоянного мира, а перед глазами их торчала жуткая колокольня
христианской церкви Гроба Господня! Интересно знать, бродят ли теперь по
ночам в приемной Банка мучимые угрызениями совести души бывших директоров,
раздумывал я, или там столь же спокойно, сколь и на кровавой земле
Олд-Бейли?
Дальше уже нетрудно было, оплакивая добрые старые времена и сетуя на
теперешние тяжелые, направиться к Банку, и я обошел его вокруг, размышляя о
богатствах, хранящихся в нем, и о караульных солдатах, которые проводят
здесь всю ночь напролет и клюют носом возле своего костра. Затем я
отправился к Биллинсгету, в надежде повстречать там торговцев с рынка, но
для них оказалось еще слишком рано, и я, перейдя через Лондонский мост,
двинулся по Сэррейскому берегу мимо зданий большой пивоварни. Пивоварня жила
полной жизнью, и испарения, запах барды и топотание здоровенных ломовых
лошадей у кормушек составили мне превосходную компанию. Побывав в этом