"Чарльз Диккенс. Путешественник не по торговым делам" - читать интересную книгу автора

там. Он, очевидно, мало-помалу прогрызал себе путь к самому сердцу театра и
скоро должен был сделаться его полным владельцем. Театральное здание
сдавалось внаем, и если оно ждало нанимателя, который вернул бы ему прежнее
назначение, то ожидания эти были напрасными. Уже долгое время в этих стенах
не было никаких зрелищ, кроме панорамы, да и та, как гласили афиши,
"соединяла приятное с полезным", а я превосходно знаю, какую смертную тоску
таит в себе это ужасное выражение. Нет, театр не принес мне утешения. Он
ушел неведомо куда, как и моя юность. В отличие от нее, он в один прекрасный
день еще может вернуться, но на это мало надежды.
Поскольку город пестрел афишами, на которых упоминался Скукотаунский
Клуб механиков, я решил пойти взглянуть на него. В мои молодые годы ничего
подобного в городе не было, и мне подумалось, что, быть может, упадок театра
объясняется чрезмерным преуспеянием Клуба. Я нашел Клуб не без труда, и если
б судил по наружности, вряд ли понял бы, что я его, наконец, нашел, ибо он
был недостроен, не имел фасада и потому скромно и отрешенно пристроился над
конюшней. Как я узнал из расспросов, Клуб процветал и приносил большую
пользу городу; эти два замечательных его достоинства нисколько не умерялись,
как было мне приятно услышать, теми двумя кажущимися недостатками, что
механиков при Клубе не состояло и что он был в долгу по самые колпаки
дымовых труб. В нем была большая зала, куда можно было добраться по шаткой
приставной лестнице, - хотели построить настоящую, но строитель отказался,
пока ему не заплатят наличными, а Скукотаун (хотя он чрезвычайно высоко
ценил свой Клуб) по непонятной причине жался с подпиской. Зала обошлась -
вернее сказать, обойдется, когда за нее заплатят, - в пятьсот фунтов, и в
ней больше известки и лучшее эхо, чем удается обычно получить за эти деньги.
В ней был помост и все, что полагается для чтения лекций, включая огромную,
устрашающего вида черную доску. Список лекционных курсов, прочитанных в этом
преуспевающем обществе, заставил меня подумать, что здесь стесняются
естественного желания человека развлечься и отдохнуть в минуты досуга, -
всякий жалкий довесок веселья протаскивают здесь украдкой, застенчиво и
бочком. Так, я обнаружил, что, прежде чем порадовать слушателей этими
непонятными хористами, негритянскими певцами в придворных костюмах времен
Георга Второго, полагается обрушить им на голову Газ, Воздух, Воду, Пищу и
Солнечную систему, Геологические периоды, Творчество Мильтона, Паровую
машину, Джона Беньяна * и Клинопись *. Равным образом, прежде чем подвести
слушателей к концерту, их полагается ошеломить увесистым вопросом о том,
нельзя ли найти у Шекспира скрытые доказательства того, что его дядя с
материнской стороны жил несколько лет в Сток Ньюингтоне. Стремление надеть
на развлечения чужую личину и выдать их за что-то другое - подобно тому как
люди, вынужденные держать кровати в гостиной, пытаются выдать их за книжные
шкафы, диваны, комоды, за что угодно, только не за кровати, - было очевидно
даже из того, какое уныние напускали на себя, дабы не погрешить против
здешних приличий, несчастные исполнители. Один недурной профессиональный
певец, который гастролировал с двумя певицами, был настолько осмотрителен,
что самолично предпослал балладе "Чрез поля, где зреет рожь" *, которую
исполняла одна из певиц, несколько общих замечаний о пшенице и клевере, но
даже и после этого не решился назвать песню песней, а выдал ее в афише за
"иллюстрацию". В библиотеке, где на полках, способных вместить три тысячи
книг, стояло, упираясь переплетами в мокрую штукатурку, около ста семидесяти
(по большей части преподнесенных в дар), мне с такой горечью и с такими