"Чарльз Диккенс. Путешественник не по торговым делам" - читать интересную книгу автора

противного мрачного чудовища, которое, казалось, сожрало цветы и деревья и
приготовилось дальше опустошать окрестность. Экипаж, который увез меня,
носил благозвучное имя "Тимпсонова Синеокая Дева" и принадлежал Тимпсону,
владельцу конторы почтовых карет, что вверх по улице; локомотив, что привез
меня обратно, носил мрачное название "номер 97", принадлежал Ю.В.Ж.Д. и
плевался пеплом и кипятком на опаленную землю.
Когда меня, как заключенного, которого тюремщик неохотно отпускает на
волю, выпустили с платформы, я снова через невысокую стену оглядел места
былой славы. Здесь, в пору сенокоса, мои соотечественники, победоносные
британцы (мальчик из соседнего дома и двое его кузенов), освободили меня из
темницы в Серингапатаме * (которую представляла огромная копна сена), и меня
с восторгом встретила моя нареченная (мисс Грин), проделавшая долгий путь из
Англии (второй дом по верхней улице), дабы выкупить меня на волю и выйти за
меня замуж. Здесь же я узнал по секрету от человека, чей отец находился на
государственной службе и потому обладал обширными связями, о существовании
ужасных бандитов, именуемых "радикалами", которые считали, что принц-регент
должен носить корсет, никто не должен получать жалованье, флот и армию
следует распустить, и я, лежа в постели, дрожал от ужаса и молил, чтоб их
поскорее переловили и перевешали. Здесь же состоялся крикетный матч между
нами, мальчиками из школы Боулса, и мальчиками из школы Коулса, во время
которого Боулс и Коулс самолично сошлись на крикетной площадке, но вопреки
нашим упованиям, не начали тотчас же яростно дубасить друг друга; вместо
этого один из этих трусов сказал: "Надеюсь, миссис Боулс находится в добром
здравии", а другой: "Надеюсь, миссис Коулс и малютка чувствуют себя
превосходно". Неужели после этого и еще многого другого площадка для игр
превратилась в станцию, номер 97 харкал на нее кипятком и раскаленной золой,
а все это вместе взятое принадлежало теперь, согласно акту парламента,
Ю.В.Ж.Д.?
Но поскольку это случилось на самом деле, я с тяжелым сердцем ушел
отсюда, дабы пройтись по городу. Сначала я направился к Тимпсону, вверх по
улице. Когда я в объятиях соломенной Тимпсоновой Синеокой Девы уезжал из
Скукотауна, заведение Тимпсона было скромной, вернее даже сказать, маленькой
конторой почтовых карет; в окне висело такое красивое по вечерам, овальное
прозрачное изображение одной из Тимпсоновых почтовых карет, - заполненная до
отказа внутри и снаружи одетыми по последней моде и безмерно счастливыми
пассажирами, она мчалась по дороге в Лондон мимо придорожного камня. Я не
нашел больше Тимпсона - не нашел ни его стен, ни крыши, не говоря уже о
вывеске - не было больше такого здания на этой перенаселенной земле. Пришел
Пикфорд и разнес на куски Тимпсона. Он разнес на куски не только Тимпсона,
но еще по два или три дома по обе стороны от Тимпсона и сколотил из всех
этих кусков одно большое заведение с большими воротами; ныне туда
беспрерывно въезжают и оттуда выезжают его, Пикфорда, фургоны, сотрясая
своим грохотом весь город; кучера сидят на них так высоко, что заглядывают в
окна третьего этажа старомодных домов на Хай-стрит. Я не имею чести быть
знакомым с мистером Пикфордом, но я чувствовал, что он нанес мне обиду, чтоб
не сказать большего; он, по-моему, совершил детоубийство, бесцеремонно
переехав через мое детство, и если я когда-нибудь встречу Пикфорда,
восседающего на одной из своих колымаг и покуривающего трубочку (это в
обычае у его кучеров), он поймет по выражению моих глаз, если мне удастся
встретиться с ним глазами, что между нами что-то неладно.