"Чарльз Диккенс. Путешественник не по торговым делам" - читать интересную книгу автора

оправиться на борту корабля, где они могли отдохнуть и подышать морским
воздухом.
- Могли бы, но на них сказалась плохая пища, особенно в холодных
широтах, и когда мы попали туда, люди совсем обессилели.
- Мне говорили, сержант, что больные, как правило, отказывались от еды.
- А вы видели, чем нас кормили, сэр?
- Кое-что видел.
- А вы видели, сэр, в каком состоянии у них зубы?
Если бы сержант, привыкший к коротким словам команды, не был столь
лаконичен, а наговорил бы на весь этот том, он все равно не сумел бы лучше
растолковать суть дела. Я думаю, что больные могли с таким же успехом съесть
корабль, как и корабельные припасы.
Когда я, пожелав ему скорого выздоровления, оставил сержанта, я снова
позволил себе вольность по отношению к своему чиновному другу Панглосу,
осведомившись у него, слыхал ли он когда-нибудь, чтобы сухари напились
пьяными и выменяли свои питательные качества на гниль и червей, а бобы
затвердели в спиртном; чтобы койки спились и сгинули со света, а лимонный
сок, овощи, уксус, кухонные принадлежности, вода и пиво собрались вместе и
сами себя пропили. Если он такого не слышал, продолжал я, то что он может
сказать в защиту осужденных коронерским судом офицеров, которые, подписав
инспекторский акт о пригодности "Грейт Тасмании" для транспортировки войск,
тем самым предумышленно объявили всю рту отраву, все эти отбросы, годные для
помойки, доброкачественной и полезной пищей. Мой чиновный друг в ответ
заявил, что если иные офицеры относительно хороши, а другие только
сравнительно лучше, то офицеры, о коих идет речь, самые лучшие на свете.
У меня щемит сердце и рука изменяет мне, когда я пишу отчет об этом
своем путешествии. Видеть этих солдат на больничных койках в ливерпульском
работном доме (кстати, очень хорошем работном доме) было так ужасно и так
позорно, что я, как англичанин, сгораю от стыда при одном лишь воспоминании.
Я просто не в силах был бы вынести это зрелище, если бы не забота и
сочувствие, которые проявили к ним там, пытаясь облегчить их страдания.
Никакое наказание, предусмотренное нашими слабыми законами, нельзя даже
назвать наказанием, когда речь идет о лицах, виновных в таком преступлении.
Но если намять о нем умрет неотмщенной и все, кто в нем повинен, не будут
беспощадно изгнаны и заклеймены позором, позор падет на голову правительства
(все равно, какой партии), до такой степени пренебрегшего своим долгом, и на
английский народ, безучастно взирающий на то, как от его имени совершаются
столь чудовищные злодеяния.


IX

^TЦеркви лондонского Сити^U

Если мое признание, что я по воскресеньям часто покидаю свою квартиру в
Ковент-Гардене, дабы отправиться в путешествие, покажется обидным для тех,
кто никогда не путешествует в день воскресный, они, надеюсь, будут
удовлетворены, услышав от меня, что я путешествую по городским церквам.
Не то чтоб я любопытствовал услышать громогласных проповедников. Я их
наслушался еще в те времена, когда меня в церковь, что называется, тянули за