"Чарльз Диккенс. Путешественник не по торговым делам" - читать интересную книгу автора

позавтракал, достав их из набитого до отказа кармана своей колесницы.
Я, должно быть, заснул после завтрака, потому что, когда в окошко
заглянула веселая физиономия, я, встрепенувшись, промолвил:
- Боже мой, Луи! А мне снилось, что вы скончались.
Мой жизнерадостный слуга расхохотался.
- Я? И не собирался, сэр.
- Как хорошо, что я проснулся! А что мы сейчас делаем?
- Сейчас будем менять лошадей. Хотите подняться на холм?
- Конечно, хочу.
Привет тебе, старый французский холм, где на середине склона в крытой
соломой конуре живет старый большеголовый французский безумец (он никак не
сродни Марии Лоренса Стерна) *, который протягивает вам свой ночной колпак;
он выскакивает с костылем из крытой соломой хибарки, дабы опередить старика
и старуху, каковые показывают вам увечных детей, и детей, каковые показывают
вам безобразных слепых старика и старуху; все они каким-то животворным путем
словно возрождаются из праха, чтобы неожиданно заселить пустоту!
- Вот и чудесно, - сказал я, раздавая им мелочь, которая оказалась у
меня при себе; пришел Луи, и я стряхнул с себя дремоту.
Мы двинулись дальше, и я радостно встречал каждое новое свидетельство
того, что Франция все та же, какой я ее оставил. Все те же почтовые станции
с въездными арками, с грязными конюшнями и чистенькими бойкими
смотрительшами, которые следят, чтоб лошадям задали овса; все те же
форейторы, которые считают в шляпах полученные деньги и никак не могут
кончить считать; все те же неизменные серые лошади фламандской породы,
которые при каждом удобном случае начинают кусать друг друга; все те же
овчины с вырезом для головы, вроде детского слюнявчика, которые форейторы в
дождливую и ветреную погоду надевают поверх своей формы; все те же
форейторские ботфорты и щелканье кнутов; все те же соборы, которые я, словно
исполняя повинность, выхожу осматривать, не испытывая к ним ни малейшего
интереса; все те же городишки, которым, кажется, никакой нет нужды быть
городами, потому что дома в них большей частью сдаются внаем и никого не
заставишь их осмотреть, кроме тех, кому не по средствам их снять и у кого
только и дела, что весь день беспрерывно на них глазеть. Ночь я провел в
дороге, наслаждаясь восхитительным кушаньем из картофеля и других вполне
съедобных продуктов, каковые, однако, если бы у нас вздумали их употреблять,
грозили бы по той или иной причине - как вам непременно докажут - разорением
британскому фермеру, этому хрупкому предмету нашей национальной гордости; и,
наконец, прогремев, словно пилюля в коробочке, несколько лье по камням -
бешено щелкает кнут, лошади рвутся вперед, приветственно машут два серых
хвоста, - я совершил свой триумфальный въезд в Париж.
Я снял в Париже на несколько дней номер под самой крышей в одном из
отелей на Рю де Риволи. Окна фасада выходили в сторону Тюильри, где няньки и
цветы отличались друг от друга по преимуществу тем, что первые двигались, а
вторые нет, задние же окна выходили на задние окна других номеров и на
мощеный дворик глубоко внизу, где, словно навеки удалившись от дел,
втиснулась под узкую арку моя германская колесница, и где беспрерывно
звонили звонки, не интересовавшие никого, кроме коридорных в зеленых
байковых шапочках и с метелками из перьев в руках, невозмутимо глядевших
вниз из высоких окон, и где с утра до ночи сновали изящные лакеи с подносами
на левом плече.