"Чарльз Диккенс. Дом с привидениями" - читать интересную книгу автора

фоне зеленой скатерти, и бумага, точно непоседливый краб, так и ерзает по
столу, как ненормальная. Но делать было нечего. Собравшись с духом, я
сосредоточился на невыполнимой задаче подписать документ, закусил губу,
стиснул левую руку в кулак, попытался твердо водрузить шаткую голову на
вялой шее, поджал пальцы в ботинках и задержал дыхание - но моя ли была в
том вина, что когда я сжал-таки ручку и попытался начертать свое имя,
злосчастное перо само собой принялось плясать, и скакать, и прыгать, и
дергаться, и зарываться носом в бумагу? В отчаянии я схватился за
чернильницу, чтобы поднести ее поближе к перу, но тут же расплескал все ее
черное содержимое одной ужасной, отвратительной и гнусной кляксой, залив
весь важный документ. Закончил же я свои преступления тем, что вылил остаток
чернил на священный жилет дяди Бонсора и всадил перо прямо под третье ребро
капитана Стэндфаста.
- Довольно! - вскричал мой тесть, хватая меня за воротник. - Покиньте
этот дом, злодей!
Но я вырвался из его хватки и вбежал в гостиную, зная, что там ждет
меня моя Тилли с подружками невесты.
- Тилли... Обожаемая моя Матильда! - вскричал я.
- Мне не требуется дальнейших объяснений, сэр, - неумолимо отрезала моя
возлюбленная. - Я видела и слышала уже более чем достаточно. Альфред
Старлинг, знайте же, что я скорее выйду замуж за последнего нищего, чем
стану невестой пьяницы и распутника! Убирайтесь, сэр: скорбите, если
посмеете, стыдитесь, если способны еще стыдиться. Отныне мы чужие друг
другу. О раб своих пороков, прощайте навсегда!
И она выбежала из комнаты, и я услышал, как горько плачет ее нежное
сердечко в будуаре по соседству.
Итак, я был с позором изгнан навсегда со Снаргатестоунской виллы; а
дядя Бонсор каждой ниточкой своего жилета отрекся от меня и лишил меня
наследства. Я добрался до станции, забился на сиденье в первом же поезде и
отчаянно трясся всю дорогу до города. Сумерки того страшного "дня подарков"
застали меня слоняющимся без дела близ трущоб Сохо.
От Сохо-сквер - кажется, от западной его стороны - ответвляется
грязный, закопченный и пыльный переулок, называемый Бейтманз-билдинг. Я
стоял (по-прежнему дрожа) на углу этого сомнительного места, когда
столкнулся вдруг с неким джентльменом, который на семь восьмых выглядел
военным, а на одну восьмую - штатским.
Это был маленький, вертлявый, стройный и моложавый старикашка с желтым
лицом и седыми волосами, усами и бакенбардами. Надо сказать, в те времена
усы были неотъемлемым признаком кавалерии. Одет он был в синий мундир,
выцветший по швам добела, а на груди на обтрепанной ленте болталась
серебряная медаль. Военную шляпу старикашки венчал пучок разноцветных лент,
под мышкой он сжимал бамбуковую трость, а на каждом рукаве у него было по
золотой, впрочем, изрядно потускневшей нашивке; алый воротник щеголял
вышивкой с изображением золотого льва; на плечах же странный незнакомец
носил крошечные золоченые эполеты, более всего напоминавшие две вставные
позолоченные челюсти в витрине дантиста.
- Как поживаете, милейший? - сердечно осведомился военизированный
джентльмен.
Я ответил ему, что несчастней меня не сыщешь на всем белом свете, на
что военизированный джентльмен, похлопав меня по плечу и назвав своим