"Чарльз Диккенс. Дом с привидениями" - читать интересную книгу автора

тоской.
И когда музыка смолкла, я предстала перед Мартином Фрейзером молчаливая
и подавленная.
Телескоп был установлен на дальнем конце террасы, так, чтобы дом не
загораживал нам вид на небо, туда-то и провел нас с Люси астроном. Мы
оказались на самой высокой точке незаметно повышающегося плоскогорья, откуда
было видно окрестности на двадцать-сорок миль окрест. Над нами раскинулся
бескрайний купол небес, безбрежный океан, о котором живущие средь домов и
гор имеют лишь смутное представление. Гроздья мерцающих звезд, темная,
непроглядная ночь и незнакомые голоса моих спутников усугубляли охвативший
меня благоговейный трепет, и, стоя между ними, я посерьезнела и столь же
углубилась в себя, как и они. Я напрочь позабыла обо всем, кроме необъятного
величия открывшейся мне вселенной и божественного парада планет в поле
зрения телескопа. Какой благодатный восторг и восхищение снизошли на меня!
Какие потоки мыслей волна за волной омывали мой разум! И какой же
незначительной казалась я себе пред этой бескрайностью миров!
Потом я спросила - спросила с детской робостью, ибо все притворство
покинуло меня - нельзя ли мне будет прийти еще разок?
Мистер Фрейзер зорко и проницательно поглядел в мои вскинутые с мольбою
глаза. Я думала лишь о звездах и потому не дрогнула под его взором. И вот
его твердо сжатые губы расплылись в радостной и чистосердечной улыбке.
- Мы всегда будем рады видеть вас, - ответил он.
Барбара сидела дома, поджидая меня, и уже собралась обратиться ко мне с
каким-то мирским, суетным замечанием, но я поспешно перебила ее.
- Ни слова, Барбара, ни единого вопроса, а не то я больше никогда не
приближусь к "Остролистам".
"Остролисты" - так называлась усадьба Фрейзеров.
Не стану вдаваться в подробности. Я сделалась частой гостьей в усадьбе.
Мне думается, что я ворвалась в тусклую размеренную жизнь обоих
Фрейзеров и маленькой Люси, точно луч света, пробившийся сквозь нависшие над
ними тучи. Я принесла им радость и веселье и потому очень скоро стала дорога
и необходима всем троим. Но что до меня самой, то во мне произошли
величайшие и почти невероятные изменения. Раньше я была кокетливой,
самолюбивой и бездушной девчонкой, но торжественные и серьезные занятия,
увлекшие меня поначалу, и новые, сменившие их, пробудили меня от духовной
пустоты к полнокровной духовной жизни. Я начисто забыла о былых планах, ибо
в первое же мгновение поняла, что Мартин Фрейзер далек от меня и холоден,
словно Полярная Звезда. Я стала для него всего лишь старательной и
ненасытной до знаний ученицей, а он мне - только суровым и требовательным
учителем, вызывающим лишь самое глубокое почтение. Каждый раз, как я
пересекала порог его тихого дома, вся суетность и легкомысленность моей
натуры слетали с моей души, точно ненужная шелуха, и я входила в старинный
особняк, как в храм - преисполнившись простоты и смирения.
Так пролетело счастливое лето, подкралась осень, и за все восемь
месяцев, на протяжении которых я постоянно посещала Фрейзеров, я ни словом,
ни взглядом, ни тоном ни разу не солгала им.
Мы с Люси Фрейзер уже давно предвкушали лунное затмение, которое должно
было произойти в начале октября. Вечером долгожданного дня, едва пали
сумерки, я в одиночестве вышла из дома, размышляя о предстоящей радости
наблюдения, как вдруг, приближаясь к "Остролистам", повстречала одного из