"Чарльз Диккенс. Земля Тома Тиддлера" - читать интересную книгу автора

груди под одеждой Сима, но, увы! - на ярко-голубом шелку алело большое
кровавое пятно - стрела едва не пронзила этот скромный талисман любви. Затем
Сим обратился ко мне с просьбой: если я буду проезжать станцию Раунд-Понд
между Форт-Бридж и Ред-Крик, передать его отцу Амосу Грайндроду, что, он,
Сим, "умер как мужчина".
- Боюсь, старика это подкосит, - прошептал Сим, у которого уже
затуманились глаза, - но он будет рад узнать, что мой скальп остался при
мне. Скажите ему, что меня подстерегла шайка Свирепого Бизона - из племени
Шошонов. Этот Свирепый Бизон и всадил в меня стрелу, когда я брал его на
мушку! Гадина! А сколько раз я угощал его чарочкой, когда он приходил
торговать в форт! Но у нас с ним были счеты, вот он их и свел. Но уж пусть
теперь только сунется ближе, чем на выстрел, к старому Амосу Грайндроду!
Симу хотелось узнать, наповал ли убит индеец, в которого я стрелял, и
как расписан его обнаженный торс. Его слабеющий взгляд уже не мог различить
этих узоров, но когда я описал ему рисунок, сделанный охрой с белыми
полосами, он сказал, что это, должно быть, Маленькая Сова, один из лучших
воинов Свирепого Бизона. Второй индеец, более слабого телосложения, был
вымазан черной краской и киноварью. Оба они были мертвы. Сим с некоторым
смущением попросил меня прочитать "чего-нибудь из писания". Сам-то он не
часто захаживал в церковь, зато Руфь - "набожная", да мать была "женщиной
христианской", как он выразился. Я преклонил подле него колени и,
придерживая ему голову, произнес слова той простой и краткой молитвы,
которую малые дети лепечут своими невинными устами. Раз или два я слышал
хриплый шепот умирающего, когда он пытался повторять эти слова. Но вот
сильная судорога пробежала по его телу, и бедняга Сим Грайндрод испустил
дух, не дождавшись конца молитвы.
Спустя час я подъехал к станции на своей лошади, ведя второго коня в
поводу.
- Э-Эй! Стой! Стой, говорю, не будь я Брэдшоу! - послышался резкий
голос из бойницы блокгауза.
Я увидел направленное на меня дуло длинноствольного ружья. Разумеется,
я тут же спешился.
- Это же наша лошадь, - закричал второй. - Наверняка этот малый увел
ее. Ты кто такой?
- Друг, - откликнулся я. - Путник из Калифорнии. Впустите, и я все
объясню.
Гарнизон устроил небольшое, но бурное совещание. Один выражал полное
доверие моим словам, другой "прозрачно" намекал, что я могу оказаться
"изменником" или "белым индейцем", что я просто хочу открыть ворота
укрепления для моих кровожадных соумышленников, притаившихся поблизости в
засаде, и что пристрелить меня самая правильная мера предосторожности. Но в
Америке побеждает большинство, и, к счастью для меня, большинство решило
меня впустить. Когда крохотный гарнизон узнал о смерти своего товарища,
удивление было громогласным и печаль самой искренней. Трое сейчас же
схватили кирки и лопаты и, закинув за спину ружья, собрались отправиться к
тому месту, где лежало тело бедного парня и где следовало погрести его
останки, по обычаям пограничной полосы. Четвертый, повинуясь чувству, долга,
поспешно седлал коня, чтобы помчать дальше сумку с почтой, с которой Сима
разлучила только смерть. Этот всадник был больше всех расстроен печальным
известием. Ему очень хотелось отправиться с теми, кто похоронит старого