"Чарльз Диккенс. Земля Тома Тиддлера" - читать интересную книгу автора

испанском стиле тисненой и золоченой кожей и обставленной тяжелой мебелью
гондурасского красного дерева, я увидел "всю фирму". Мистер Сполдинг,
высокий, худой, седовласый джентльмен, в волнении расхаживал по кабинету.
Мистер Хаусерман, немец, о чем говорила и его фамилия, сидел у стола,
заваленного бумагами и время от времени издавал гортанные растерянные
возгласы, с выражением полного недоумения на округлом розовом лице. Кассир
вошел вместе со мной и закрыл дверь.
- Ach, mien Himme! {0 небо! (нем.)} - пробормотал младший компаньон,
крепкий, дородный человек, но куда более слабый телом и душой по сравнению с
энергичным главой фирмы. - Ах! Лучше пы нам софсем не ротиться, тшем тошить
то такой шисни!
Джоб Вигинтон сочувственно охнул. Я быстро сообразил, что произошло
нечто неладное, и так же быстро понял, что это таинственное "нечто" не имеет
прямого отношения к моей дерзкой попытке завоевать сердце Эммы Сполдинг. Что
же случилось? Существует только один вызывающий трепет призрак, который
вечно преследует воображение самых смекалистых служащих коммерческих фирм, -
Банкротство. Но эта фирма была настолько солидна, настолько верна своему
курсу и устойчива, она столь скромно следовала по стародавнему руслу в том
духе, как это принято в Старом Свете, что порой даже служила предметом
насмешек для прочих скороспелых фирм, которые как грибы ежедневно вырастали
и лопались вокруг нас. Но долго раздумывать над этим мне было некогда,
потому что мистер Сполдинг остановился, порывисто подошел ко мне и взял меня
за руки.
- Джордж Уолфорд, - произнес старый коммерсант, и в лице и в голосе его
было гораздо больше чувств, чем он когда-либо выказывал... - Я жестоко
обошелся с вами недавно. Вы были мне хорошим другом до... до... - тут он
покраснел и умолк.
Я взглянул на мистера Хаусермана, но толстяк, бормотавший отрывочные
фразы на родном языке, выглядел таким беспомощным, что от него нечего было
ждать объяснений. Поэтому я постарался ответить мистеру Сполдингу по
возможности самым твердым голосом, что, как я надеюсь, наше взаимное
уважение сохранилось и что я по-прежнему считаю себя преданным другом ему и
его близким и буду рад доказать это на деле.
- Так я и думал... Так я и думал, - произнес коммерсант, и на миг
довольная улыбка озарила его лицо. - Вы славный малый, Джордж, вот почему в
трудную минуту я обращаюсь к вам за помощью, я, бездушный и непреклонный
человек, каким показался вам в тот день... когда... Ну, да не стоит об этом!
- Я перфый так и скасал, - воскликнул мистер Хау-серман. - Пософем
Шорша Уолфорта, вот шта я скасал.
У нефо есть смекалка, он есть отшень короший молотой шеловек.
Прожив четверть века среди англосаксов, мистер Хаусерман так и не
научился правильному английскому произношению. Да иначе и быть не могло,
потому что вне стен конторы он все свое время проводил в обществе таких же
тевтонов, наводнивших всю Америку, с которыми он мог услаждать себя беседой
на немецком языке, рейнвейном и черным кофе, точь-в-точь как на родине. Я
никогда не подошел бы к описанию конца нашей встречи, если бы стал дословно
передавать все возгласы на ломаном языке и все неопределенные замечания
младшего компаньона, как и комментарии Джоба Вигинтона. Преданный кассир
переживал беду своих хозяев, как верный пес, и, не более чем последний,
способен был дать практический совет. Мистер Вигинтон заслуживал всяческого