"Чарльз Диккенс. Земля Тома Тиддлера" - читать интересную книгу автора

богохульные песни и рассказывал омерзительные истории о том, что он придумал
в одиночном заключении и что замышлял предпринять на воле. Он даже норовил
так перекрутить цепь, чтобы она при каждом шаге натирала мне ноги. Мне в то
время было всего двадцать два года, и я с детских лет не отличался крепким
здоровьем. Отомстить ему или бороться с ним было невозможно. Пожаловаться
надзирателю - значило бы только вызвать моего мучителя на еще большую
жестокость.
Но вот настал день, когда его ненависть, казалось, утихла. Он позволил
мне передохнуть, когда подошло время. Он воздерживался от гнусных песен,
которых я не выносил, и подолгу о чем-то задумывался. На следующее утро, как
только мы принялись за работу, он придвинулся ко мне так, чтобы можно было
переговариваться шепотом.
- Франсуа, ты хочешь бежать?
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Я стиснул руки. Я даже
не мог говорить.
- Умеешь ты хранить тайну?
- До могилы!
- Тогда слушай. Завтра ваш порт посетит прославленный маршал. Он будет
осматривать доки, тюрьмы, каменоломни. В честь его будут палить пушки с
фортов и кораблей, и если сбегут два каторжника, то никто в Тулоне не
обратит внимания - одним залпом больше или меньше. Понятно?
- Ты хочешь сказать, что никто не различит сигнал тревоги?
- Даже часовые у городских ворот, даже стража в соседней каменоломне.
Чертова обедня! Взять да перебить друг другу цепи киркой, когда стража на
тебя не смотрит и когда гремят салюты! Ну, как, рискнешь?
- Чем угодно!
- По рукам!
До сих пор я еще ни разу не пожимал ему дружески руку и почувствовал,
что моя рука как будто запачкалась кровью от этого прикосновения. По
свирепому огоньку в его глазах я понял, что он правильно истолковал мой
нерешительный жест.
На следующее утро нас подняли часом раньше обычного и вывели для
проверки на тюремный двор. Перед выходом на работу нам поднесли двойную
порцию вина. В час дня мы услышали далекие раскаты салюта с военных кораблей
в гавани. 3вук этот пронзил меня точно гальванический ток. Один за другим
подхватывали салют н форты. Вот его повторили канонерки, стоявшие у самого
берега. Выстрел за выстрелом раздавался с батарей по обе стороны порта, так
что все вокруг заволокло пороховым дымом.
- Когда первый раз бабахнут вон там, - прошептал Гаспаро, указывая на
казармы, находившиеся за тюрьмой, - бей по первому звену моей цепи - у самой
щиколотки!
Вдруг у меня мелькнуло подозрение.
- А как я могу быть уверенным, что после этого ты освободишь меня? Нет,
Гаспаро, это ты должен сначала разбить мою цепь.
- Как хочешь, - отвечал он со смехом и проклятием.
И в эту минуту на стене укреплений сверкнула вспышка и прогремело
тысячекратное эхо, вновь и вновь отражаемое окрестными скалами. Как только
грохот докатился до нас, я увидел, что Гаспаро размахнулся, и почувствовал,
что с моей ноги спала цепь. Не успело эхо выстрела из первой пушки замереть
вдали, как выпалила вторая. Теперь настал черед Гаспаро. Я размахнулся, но