"Чарльз Диккенс. Земля Тома Тиддлера" - читать интересную книгу автора

мысль, он с проклятием добавил: - Я-то не из невинных. Уже четвертый раз
здесь. Слыхал о Гаспаро?
- Гаспаро-фалынивомонетчик? Он кивнул.
- Который бежал три или четыре месяца назад и...
- ...скинул часового в ров, когда тот хотел поднять тревогу. Я самый!
Я слышал, что он еще в молодости был приговорен к длительному
одиночному заключению и после этого вышел на волю диким зверем. Я
передернулся и тотчас же заметил, что его взгляд уловил это движение и
вспыхнул мстительным огоньком. С этой минуты он меня возненавидел. А я с
этой минуты проникся к нему непреодолимым отвращением.
Зазвонил колокол, и вскоре с работы явилась группа каторжников. Охрана
тут же обыскала их и приковала попарно к наклонному деревянному настилу,
доходившему до самой середины помещения. Затем принесли ужин, состоящий из
гороховой бурды, куска хлеба, сухаря и кружки разбавленного вина. Вино я
выпил, но есть не мог. Гаспаро взял что ему захотелось из моего пайка,
остальное расхватали ближайшие соседи. Ужин кончился, пронзительный свисток
прокатился под гулкими сводами, каждый взял свой узенький тюфяк из-под
настила, служившего нам общим ложем, закутался в циновку из морских
водорослей и улегся спать. Через пять минут воцарилась глубокая тишина.
Слышно было только, как кузнец, обходя с молотком коридоры, проверяет
решетки да пробует замки и как ходит с ружьем на плече часовой. Время от
времени слышался тяжкий вздох или звон кандалов. Так томительно тянулся час
за часом. Мой напарник спал непробудным сном, наконец забылся и я.
Я был приговорен к тяжелым каторжным работам. В Тулоне тяжелые работы
были различного рода: каменоломня, земляные работы, откачка воды в доках,
погрузка и разгрузка кораблей, переноска амуниции и прочее. Гаспаро и я в
числе двухсот других каторжников работали в каменоломне неподалеку от порта.
День за днем, неделя за неделей, с семи утра до семи вечера звенели от наших
ударов каменные глыбы. При каждом ударе наши цепи звенели и подпрыгивали на
камнях. А этот невыносимый климат! Страшные грозы и тропический зной сменяли
друг друга все лето и осень. Нередко после изнурительного многочасового
труда под палящим солнцем я возвращался в тюрьму на свои нары промокший до
нитки. Медленно шли на убыль последние дни этой ужасной весны, потом
началось еще более ужасное лето, а там подошла и осень.
Мой напарник был уроженцем Пьемонта. Он был взломщиком,
фальшивомонетчиком, поджигателем. При последнем побеге он совершил убийство.
Одному небу известно, насколько мои страдания усугублялись этим
отвратительным обществом, как меня кидало в дрожь от одного его
прикосновения, как мне было дурно, когда я чувствовал его дыхание, лежа
рядом с ним по ночам. Я старался скрывать мое отвращение, но тщетно. Он знал
о нем так же, как и я, и вымещал на мне злобу всеми способами, какие только
могла измыслить мстительная натура. В том, что он меня тиранил, не было
ничего удивительного, ибо он обладал огромной физической силой и среди
каторжников считался признанным деспотом. Но простое тиранство было,
пожалуй, наименьшим злом из всего, что мне приходилось переносить. Я был
хорошо воспитан - он умышленно и постоянно оскорблял мое чувство приличия. Я
был непривычен к физическому труду - он взваливал на меня большую часть
назначаемой нам работы. Когда я падал с ног и хотел отдохнуть - он настаивал
на ходьбе. Когда мои ноги сводило судорогой и их нужно было размять - он
ложился и отказывался двинуться с места. Он с наслаждением распевал